Анастасия Ермакова - Точка радости

— Ну, ты даешь! — восхитилась я. — Как же тебе удалось?

— Сказала, что подам на них в суд, что на зарплату учителя географии не имею возможности вставлять пломбы, которые вылетают по их милости… Плюс моральный ущерб.

— Ир, а при чем тут зарплата учителя географии?

— Я соврала, что работаю в школе.

— Зачем?

— Для убедительности. И вообще, понимаешь, дело ведь не в камне…

— А в чем же?

— Наська, ты как маленькая. В идее справедливости, конечно. Мир устроен несправедливо, согласна? Если мы не научимся бороться со злом в мелочах, то не сможем победить и большое зло, вселенское.

— Да? А почему твоя борьба носит корыстный характер?

— Одно другому не мешает, — философски заметила Ирка. — Жить-то всем надо. Борьба борьбой, а сырников хочется всегда. И без всяких камней, разумеется. Знаешь, я теперь буду специально в продуктах изъяны искать — неплохо можно заработать! И тебе советую.

— Я принесла вам новые сны. Вот, взгляните.

Светлана Сергеевна, грациозная, с одуванчиковыми волосами, чем-то похожая на Гурченко, показывает мне свои акварели.

— Отгадайте-ка, что мне снилось, — просит она, нетерпеливо заглядывая мне в лицо.

Светлана Сергеевна по моему совету рисует сны — так мы пытаемся победить поселившуюся в ее душе тревогу. Рассматриваю какие-то размытые экзотические цветы на зеленовато-голубом фоне.

— Ну, что это?

— Летний сад?

— Не угадали.

— Цветы на фоне неба?

— Опять нет.

— Тогда не знаю…

Светлана Сергеевна улыбается:

— Это мое детство. Понимаете, время, когда еще ничего не знаешь о жизни. Ничего страшного. Время абсолютной доверчивости…

— А что потом?

— Потом? Я же рассказывала. Война, голод, две похоронки: на отца и старшего брата, едва не сошедшая с ума мать. Институт, работа. Не очень удачный брак, гибель единственного сына, Кирюши, — и вот, в итоге я здесь.

— А другие родственники у вас есть?

— Есть. Был даже момент, когда я мечтала уехать отсюда и жить с ними.

— А теперь?

— Теперь не хочу.

— Почему?

— Милая Анастасия Александровна, вы еще так молоды… И ждете ребеночка, да? — она посмотрела на мой сильно округлившийся за последний месяц живот.

— Жду.

— И у вас хороший муж?

— Хороший.

— Что ж, дай Бог. А мне и здесь неплохо. Привыкла. Здесь как в хорошо оборудованной, комфортабельной клетке. Точнее, формально ты можешь уйти отсюда в любой момент, реально — сюда не попадают люди, которым есть куда пойти…

— Но вас ведь тревожит что-то еще?

— Тревожит? Да. Мне кажется, я не сделала чего-то самого главного в своей жизни. Как бы это объяснить?.. Настало время собирать камни, драгоценные камни, а под рукой одни неотесанные булыжники… Понимаете? Знаете, ведь я в юности писала стихи. Никудышные, конечно, но ведь не в этом дело. Мне хотелось их писать. А сейчас я даже не могу заставить себя читать. Сижу целыми днями, уткнувшись в телевизор, и тупею. И так почти все здесь. Потерян интерес к жизни. И ничего с этим поделать нельзя.

— Но ведь есть же хор, настольный теннис.

— Ну, хожу я, пою. Только кому все это надо? Блеем что-то фальшивыми голосами…

— А это что? — показываю ей на следующий рисунок.

— Композиция называется «Невнятица», — устало говорит она. — Знаете, бывают такие бессвязные, сумбурные сны, какие-то обрывки цветов, звуков, запахов. Бытийная мешанина. Ну вот я и пыталась это передать.

— По-моему, удалось. Светлана Сергеевна, давайте с вами сделаем вот что. Вы продолжайте делать рисунки, мне необходимо тщательно проанализировать изменения в вашем эмоциональном состоянии, переданные через цветообразы. Но главное — попробуйте находить в каждом дне некую точку радости, ловите себя на каждой позитивной мысли, ощущении, надежде. И попытайтесь зафиксировать это состояние, отметьте, в какие моменты это происходит.

— Точку радости? Любопытно. А что делать с негативными мыслями, с точкой боли?

— Побольше гуляйте и поменьше смотрите телевизор. Поймите, у вас есть не только прошлое, но и будущее.

— А зачем оно мне, будущее? Что в нем, кроме смерти?

— Смерть — только переход из одного состояния в другое. Иными словами, продолжение жизни на новом уровне, — я чувствовала, что говорю неубедительно, и Светлане Сергеевне требовались сейчас совсем другие слова, но не могла понять какие. Всегда самым трудным было найти для человека необходимые именно для него слова.

— Это все философия…