Рустам Ибрагимбеков: Храм воздуха

— Он потом приедет.

Хозяйка взяла у Гюли одну сумку и повела их в дом.

— Я вам сейчас все покажу, — сказала хозяйка, она обращалась к Гюле, — две комнаты у нас внизу, две наверху, кухня, душ во дворе и туалет там же.

Юсиф открыл чемоданчик.

— Вот деньги.

— Это не мне, — испуганно замахала руками хозяйка. — О деньгах с Эдиком говорите. И насчет оформления тоже.

— А кто он вам? — поинтересовался Юсиф.

— Товарищ сына. Вы не беспокойтесь, он сразу документы оформит, его здесь все знают.

— Я не беспокоюсь.

Они прошли в спальню, здесь было темно из-за закрытых ставень.

— Можете располагаться, — сказала хозяйка. — Я у подруги буду ночевать. В шкафу чистое белье.

— Нам надо купить кое-что, — напомнила Юсифу Гюля, когда хозяйка ушла.

— Может, сперва позавтракаем?

Они выпили чай с медом, съели по бутерброду с маслом и сыром и отправились по магазинам. Прогулка по Кисловодску доставила Гюле удовольствие: она то и дело вспоминала места, где была в детстве с родителями.

— Обязательно сфотографируемся у Стеклянной струи, — сказала она Юсифу. — У меня есть карточка с мамой и сестрой. Перед самой войной…

— Сколько тебе было?

— Пятнадцать, наверное. Или шестнадцать… — Она примеряла платье, разговор происходил в магазине. — По-моему, ничего. Как ты считаешь?

— Мне нравится.

Купив платье и еще много всего, что казалось Гюле необходимым для жизни на новом месте, они отправились домой; Юсиф тащил две большие сумки, набитые до верху покупками.

Гюля ещё раз прошлась по комнатам, подошла к окну, выходящему в сад.

— Я поверить не могу, — она обернулась к Юсифу, который удобно расположился на диване. — Неужели это наш дом, наш сад. И мы будем здесь жить одни. И никто нам не будет мешать.

— Пусть только попробуют, — улыбнулся Юсиф.

— Уже идут, — сказала Гюля.

— Кто?

— Хозяйка с каким-то мужчиной.

— Это Эдик, — Юсиф подошел к окну. — Фотограф.

Эдик, войдя в комнату, вытащил из кармана паспорт и вопросительно посмотрел на Юсифа.

Юсиф кивком показал на деньги — они лежали на столе и были завернуты всё в ту же газету.

— Двести десять тысяч, как договорились.

Эдик взял деньги, подержал в руке, как бы взвешивая, и протянул хозяйке.

— Тетя Клава, сама посчитай.

Та отступила на шаг в испуге.

— Что ты! Что ты! Такие деньги! Сам считай.

— Ну ладно, — Эдик положил деньги на место, — потом вместе посчитаем. Поздравляю от души. Дом хороший. Живите на здоровье, — Эдик с одобрительным интересом поглядывал на Гюлю. — Оформление я беру на себя. Дней через пять получите купчую. Ну, а вообще-то, отметить надо такое событие. Новоселье все-таки.

— Это можно, — встрепенулась тетя Клава, — сейчас накрою.

— А может быть, пойдем куда-нибудь? — спросил Эдик. — Я возьму свою невесту, посидим где-нибудь.

Юсиф посмотрел на Гюлю, предлагая принять решение.

— Ты хотел посмотреть на «Храм воздуха», — неуверенно сказала она.

— Отлично, — Эдик потер руки. — Там как раз новый оркестр. Тетя Клава, одевайся.

— Да я сроду там не была, — категорически отказалась хозяйка.

Эдик посмотрел на часы и взял со стола деньги.

— Вы пока отдыхайте, а часикам к шести будьте готовы, — Пропустив вперед тетю Клаву, Эдик покинул комнату.

— А, может, не пойдем? Зачем нам этот «Храм воздуха»? — сказала Гюля, когда они остались одни. — Посидели бы дома.

— Неудобно, — возразил Юсиф, — договорились уже.

Гюля вздохнула и посмотрела на диван.

— Отдохнуть не мешало бы. Ты вообще не спал.

— Откуда знаешь?

— А я тоже не спала.

Юсиф улыбнулся.

— Правда, не спала. Засыпала ненадолго и сразу проспалась.

— Почему?

— От счастья. — Она обняла его. — Ты знаешь, что этот Джавад с Назой сделал?

— Да.

— Зверь какой-то. Что теперь будет? Я за Эльдара боюсь. Зачем он его ударил? Какой смысл?

— А что он мог сделать? Промолчать?

— Действительно, безвыходное положение, — согласилась Гюля. — Если бы ты видел Назу. Зареванная вся, прямо под корень срезал ногти, скотина, до мяса…

— Бедный Эльдар.

— Если бы ты был там, — Гюля прижалась к Юсифу, — ты бы обязательно за него заступился. Правда?

— По-другому он поступить не мог, — как бы убеждая самого себя, сказал Юсиф, — лучше уж умереть, чем стерпеть такое…

Гюля прижалась к нему ещё крепче.

— Скажи, — спросила она, пряча лицо у него на груди, — а ты меня упрекать не будешь? Потом…

— В чем?

— Ну в том, что я была замужем… сбежала.