Елена Колина - Через не хочу

Еще при Брежневе в октябре партийные круги Москвы и Ленинграда всколыхнул невиданно громкий арест: в Москве арестовали директора «Елисеевского». Дело директора «Елисеевского» в прессе назвали началом решительной борьбы КПСС с коррупцией и теневой экономикой. У народа арест вызвал радостно-мстительное ликование — «прижали торгашей!», а для партийной элиты этот арест означал совсем иное. Дело директора «Елисеевского» было косвенным, но очень сильным ударом по московскому первому секретарю Гришину. При Брежневе партийные работники были неприкасаемыми, тем более партийный работник такого ранга. Все это означало: Брежневу осталось всего ничего и практически правит уже Андропов.

Брежнева не стало, и, став генеральным секретарем, Андропов объявил новую линию: борьба с коррупцией и теневой экономикой по направлениям «торговля» и «подпольное производство — цеховики». Уже было известно, что в цепочке коррупции есть партийные работники, что было совершенно неслыханно, партийную элиту это испугало, — а у Ольги Алексеевны вызвало восторженное одобрение. Единственно неприятным на ее придирчивый преподавательский взгляд было то, что партийная пресса говорила о новом НЭПе, расшифровывая старую аббревиатуру по-новому — наведение элементарного порядка. НЭП — это НЭП, новая экономическая политика партии на основе ленинских работ, принятая в 1921 году X съездом РКП(б) с целью восстановления народного хозяйства. Ольга Алексеевна считала, что заигрывание с терминами принижает великую историю великой страны и, главное, Ленина.

Ольга Алексеевна как-то услышала Аленину болтовню с Таней Кутельман и Левой Резником: Брежнев умер, но режим вечен, борьба с коррупцией похожа на средневековые казни, когда по городу тащат труп, Андропов хочет навести порядок в государстве, но в этой стране перемены невозможны… Рванулась к ним, сказать — как можно так, свысока, «в этой стране»?! И вовремя остановилась — с кем дискутировать? С детьми?! Аленины еврейские дружки за своими родителями повторяют, а те — за всеми якобы интеллигентами, и все это обывательские, кухонные разговоры… Ольга Алексеевна приветствовала новую партийную линию всей душой — партийные работники высшего звена, участвующие в теневой экономике, в системе злоупотреблений и взяточничества, должны понести наказание, как все остальные граждане, по всей строгости закона. Это отвечает ленинским принципам.

Ни малейшего сомнения в честности мужа у Ольги Алексеевны не было. Андрей Петрович ни единого раза не воспользовался служебным положением в личных целях, у них не было ни тайных квартир для девочек, ни антиквариата, ни бриллиантов, ни мехов. Квартира в Толстовском доме, данная государством, госдача в Комарово с казенной мебелью с инвентарными номерами — они могли оттуда просто выйти со своими вещами, казенная «Волга» и сберкнижка, на которой было несколько тысяч рублей, не больше, чем у любого советского человека, а то и меньше. Слава богу, Андрей Петрович чист перед законом и перед совестью, в его жизни есть дело, которому он служит, и блага, положенные ему государством, а больше ни-че-го.

— Мне сегодня доложили: ОБХСС разрабатывает цеховиков у меня в районе… Олюшонок! Это ж, понимаешь, в голове не укладывается, на набережной Карповки, можно сказать, под носом у меня — подпольное производство… У них там чуть ли не три цеха в подвалах, станки… или как это, машинки швейные… Трикотаж, понимаешь, они выпускают… Производят-то в подвале, а сбывают через государственные торговые организации, на том и попались.

— Правильно Андропов хочет навести порядок… — сказала Ольга Алексеевна. — Слава богу, что ты абсолютно чистый человек, что ты ни сном ни духом…

— …Я-то сам лично ни сном ни духом, а район-то мой… Вопрос будет стоять — «почему допустил?». Можно отделаться легким испугом, строгий выговор схлопотать. А в худшем случае, с учетом новой линии, — вон из партии… Сейчас, в ажиотаже, и невиноватого могут наказать… — Он не договорил, но Ольга Алексеевна согласно кивнула.

Ольге Алексеевне не нужно было ничего объяснять. Подпольное предприятие находится в подвале дома на набережной Карповки, в Петроградском районе. Это большие неприятности для хозяина района. Никто не посмотрит, что он — ни сном ни духом. Нет ничего хуже, чем попасть под кампанию, как историк партии она хорошо это знала. Но одно дело, когда касается других, и совсем другое, когда себя.

«Другими» для Ольги Алексеевны были не конкретные знакомые, а бесконечная череда безликих для большинства людей партийных деятелей — погибших в партийных чистках большевиков-ленинцев. Шахтинское дело, дело Промпартии, дело Союзного бюро… Ольга Алексеевна могла продолжить список, хоть ночью ее разбуди. «Другие» погибли, несправедливо, трагично, но существовало объяснение — «ошибки». Для себя никакие объяснения не работали. Неужели его могут снять ни за что, исключить из партии? Ни за что?! Ни за что — убить?! Ведь без партии, без работы ему не жить.