Ник Хоакин - Избранное

Кандида останавливается перед балконом и протягивает руку, чтобы ощутить ветер.

Но глаза, которые всегда устремлялись ввысь, призывая Деву, теперь боятся куда более страшного дождя — из огня и металла, потому что пиратские самолеты уже затмили горизонт.

Кандида идет к столику в центре и кладет молитвенник и четки. Снимает вуаль и складывает ее. Замирает, услышав отдаленный звук колоколов и оркестров.

Снова звонят колокола, их звон — словно звон серебряных монет, дождем падающих в чистом воздухе. При звуке труб и барабанов оркестров, браво вышагивающих по булыжным мостовым, детская радость переполняет все сердца. Октябрь в Маниле!

Кандида стоит, прислушиваясь. Вуаль падает на стол. Она в своем лучшем платье — синем и старомодном — и в драгоценностях.

Но эти чувства, такие живые в детстве, уже не принадлежат человеку, кажется, что они уже проникли в глубины Времени, в детстве они впервые захлестнули его, а теперь все сильнее на него действуют, усложняются, детские прибаутки разрастаются до эпических размеров, эти чувства становятся семейной реликвией, которую человек получает, вступая во владение наследством, добавляя к нему еще одну драгоценность.

Кандида идет к другому балкону и останавливается возле него. Лицо поднято, глаза закрыты, ветер раздувает волосы.

Время неожиданно меняет судьбы, история снимает смоквы с чертополоха — вчерашние пираты сегодня радуются жареной свинине и бумажным фонарикам, стуку нетерпеливых тростей, звукам труб…

Кандида опускает лицо и прячет его в ладони. Звон колоколов и звуки оркестров стихают.

(Входит в комнату и становится возле лестницы.) Хэлло, Кандида.

Вздрогнув, она оборачивается .

Кандида (с облегчением). А, это ты, Битой.

Битой. О, как вы нарядны!

Кандида (выступает вперед). Праздник ведь.

Битой. Я видел вас и Паулу в церкви.

Кандида. Да, я ушла пораньше. Там такая толпа. У меня закружилась голова. Присаживайся, Битой. Паула сейчас будет.

Битой (остается стоять). А как ваш отец?

Кандида. О, как обычно. Хочешь его видеть? Но он…

Кандида и Битой (вместе). …сейчас как раз собирается вздремнуть.

Битой (смеется). Я знал, что вы это скажете!

Кандида улыбается. Снова звон колоколов. Они прислушиваются, глядя в сторону балконов.

Кандида. Ты пришел посмотреть процессию?

Битой. Опять октябрь, Кандида!

Кандида. Да… О Битой, октябрь нашего детства! Милый, милый октябрь нашего детства!

Битой. Вы помните, как наше семейство приходило к вам любоваться с балконов процессией в честь покровительницы моряков?

Кандида. И все семьи наших друзей…

Битой. Из года в год…

Кандида. Из года в год наш дом был открыт для всех, кто приходил в день Пресвятой девы, покровительницы моряков. В нашем доме это был самый большой праздник.

Битой. В столовой жареный поросенок и цыплята…

Кандида. Здесь в зале мороженое и сласти…

Битой. Все люстры зажжены…

Кандида. И во всех окнах и на балконах полно гостей…

Битой. Внизу идет процессия, а дети все время выкрикивают «А это что, мама?», «А кто вон тот, мама?».

Кандида (с наставительными материнскими интонациями). Это, сынок, добрый святой Висенте Феррер, у него крылья, потому что он был красноречив, как ангел. А вон тот, сынок, благородный Педро Мученик.

Битой. Смотри, смотри, у него из головы торчит нож! Почему у него торчит нож?

Кандида. Потому что злые люди убили его ножом.

Битой. А кто вон тот, с флагом?

Кандида (смеется). Ну закрой наконец рот, сынок! Надоел хуже чумы!

Битой. А потом вы давали мне щелчка по голове… Кандида. И эту чуму с ревом волокли прочь…

Битой. Чтобы утешить мороженым и сластями…

Кандида. Или в маленькую комнатку…

Битой. А колокола звонят, оркестры играют, на улице бурлят толпы…

Кандида. И вдруг начинается дождь!

Битой. Увы!

Кандида. Помнишь? Ты помнишь?

Битой. Если забуду тебя, Иерусалим…

Кандида. Ты чувствуешь, как пахнет ветер, Битой? Это запах праздника, запах старой Манилы — Манилы нашей любви!

Битой( откидывает голову и поет)