Ба Цзинь - Избранное

— Что-нибудь придумаю, не беспокойся.

— Но не могу же я все время жить за твой счет. У тебя у самой расходы, и сын учится на твои деньги, — говорил он виноватым тоном.

— Сын у нас общий, значит, мы должны все делить пополам. Мои деньги, твои — не все ли равно!

Он умолк, ощущая неловкость.

— Несколько дней назад в банке заговорили об улучшении материальных условий, а потом замолчали в связи с событиями в Хунани и Гуанси. Сейчас снова идут эти разговоры, дела на фронте поправились. Мне прибавят треть жалованья. Так что положение наше улучшится. — Она с улыбкой смотрела на мужа, но он молчал, стиснув зубы. Потом раздумчиво произнес:

— Мне просто неловко. Не думал я, что наступит время, когда я не смогу себя прокормить.

— Ну что у тебя за характер! Из каждого пустяка делаешь проблему. Выздоровеешь, прогонят японцев, настанут лучшие времена, и все наладится. Ты займешься просвещением, я буду тебе помогать. Думаешь, мне приятно работать в банке? Но другого выхода нет. Придет день, когда мы сможем заняться любимым делом.

— Да, когда прогонят японцев, все пойдет на лад, — бормотал он.

В комнату вошла мать, принесла обед.

— Мама, позволь мне, — Шушэн хотела взять у свекрови кастрюлю.

— Иди лучше на кухню, — сказала та, — приготовь Вэньсюаню кашу, только смотри, чтобы не подгорела. А я все сама сделаю.

Невестка постелила на стол газету вместо скатерти и скрылась за дверью.

Вэньсюань посмотрел вслед жене и взволнованно произнес:

— Как она добра ко мне, к такому никчемному! — «Я без зазрения совести пользуюсь ее деньгами. Она станет презирать меня за это. Иначе быть не может. Я должен встать на ноги», — подумал он. Он тихонько повторял ее слова: «Прогонят японцев, тогда все наладится. Ты займешься просвещением, я буду тебе помогать».

— Ты что-то сказал мне, Сюань? — спросила мать.

— Нет, ничего, — будто очнувшись ото сна, ответил Сюань. — На что можно надеяться в этой мрачной, холодной комнате?

Мать дотронулась до его лба, тихо спросила:

— Как ты себя чувствуешь?

— Очень хорошо. Видимо, лекарство помогло.

— Завтра снова вызовем врача.

— Не надо. Мне уже лучше, — ответил он, а сам подумал: «Где взять деньги на врачей и лекарства? Неужели я посмею жить за счет жены?»

Вошла Шушэн. И как раз в этот момент погас свет.

— Опять отключили. Почти все время приходится сидеть без света.

— Ты тоже хочешь света?

Он не понял, шутит жена или говорит серьезно. Мать, прежде чем выйти, зажгла свечу, и ее тусклые блики заплясали по комнате, отчего все приняло еще более печальный вид.

— Могу ли я мечтать о свете? Я ведь не сумасшедший! — Он вздохнул.

— Не горюй, поправишься. Совсем забыла, тебе пора принимать лекарство. Сейчас принесу, примешь и уснешь.

— Нет, сначала поешь. Приму или не приму — не все ли равно? Да ты сама в это не веришь. Поэтому садись и ешь. Вечером, правда, я чувствовал себя значительно лучше. Может, лекарство помогло, только оно ужасно горькое. Но некоторые утверждают, что лекарство чем горше, тем эффективнее. К тому же мать верит в него, и на душе у меня как-то спокойнее. Ведь для нее дороже меня и Сяосюаня нет никого на свете. Правда, я такой неудачник, — он улыбнулся. — Что это матери так долго нет, все с обедом возится?.. Наверное, готовит лекарство. Какая же она добрая! Пойди посмотри, что она делает. И садитесь обедать, я подремлю немножко. — Он снова улыбнулся. — Иди, иди, у меня так хорошо на душе. Дела на фронте пошли лучше, не нужно уезжать, а то столько было бы со мной хлопот.

Жена вышла. Вэньсюань блуждал взглядом по комнате, но ничего не видел во мраке, лишь тени.

На следующий день жена пришла с работы раньше обычного. Хмурая, уставшая, она поздоровалась и села у письменного стола.

— Ты почему сегодня так рано? — спросила мать.

— В банке совершенно нечего делать, а сидеть без работы скучно, вот и пришла пораньше.

— Ты никуда сегодня не собираешься? — вырвалось у матери.

— Нет, — покачала головой Шушэн. И, помолчав, добавила: — Говорят, сдали Душань, теперь японцы угрожают Доуюню.

— Что же делать? Сюань так болен, неужели японцы могут войти в Сычуань?

— Этого я не знаю. Но если войдут, придется бежать. Я могу уехать с банком, а вот Сюань…

— Ты-то можешь, а как бытье Сюанем? — прервала ее свекровь. — И потом, как же с Сяосюанем? Мальчик, как на беду, уже две недели не приезжал, пишет, что очень много уроков, а Сюань из-за болезни беспомощен. С ума сойти можно. — Вид у матери был жалкий, растерянный.