Анатолий Гладилин: Дым в глаза

Действительно, по тем временам повесть была вызывающе формалистской, по форме очень интересной. Недаром до сих пор даже молодые писатели меня спрашивают про “Дым в глаза”. Как любая проза, она, конечно, устаревает, но какие-то формальные приемы, открытые там, потом не один раз использовались другими.

Тогда я ему начал объяснять построение “Дыма в глаза”… Это был редчайший случай, когда Катаев беседовал с автором не как главный редактор, а как писатель с писателем. Писатель огромного таланта, литературную ткань он ощущал прекрасно, и он меня услышал. Конечно, Катаев был разным в разные периоды, а тогда он, видимо, чувствовал какое-то потепление в воздухе. Оттепель возвращалась. И он сказал: “Как ни странно, но вы меня убедили. Будем печатать…”

Я ожидал увидеть готовый номер “Юности” с моей повестью, а в редакции мне показывают верстку “Дыма в глаза”, которую завернула цензура. Каждая строчка или почти каждая подчеркнута разными цветными карандашами, частокол вопросительных знаков. Не верстка, а абстрактная картина неизвестного художника!

Забегая вперед, скажу, что дивные дела творились в хрущевскую оттепель. Катаев с цензурой не спорил, бессмысленно. Он снял из верстки несколько фраз и через три месяца тихо поставил “Дым в глаза” в декабрьский номер. И цензура пропустила повесть без единого замечания.

Примечание автора. Все названия газет, команд, имена футболистов, результаты встреч изменены.

Примечание автора. Сначала записаны очень подробно два дня. В каждом из этих дней Серов совсем другой человек, хотя есть что-то общее между Серовым первого дня и Серовым второго дня. Складывается впечатление, что Серов выложил в эти два дня всю свою наблюдательность и все свое остроумие.

Да, эти два дня записаны очень подробно. Он старался записать не только мысли, но и оттенки мыслей. Увы, записи ограничиваются лишь двумя днями. На большее Серова не хватило (вот, по нашему мнению, уже первая черта характера).

Примечание автора. Эту историю передал мне Леонид Маркелов, ссылаясь на очень подробный рассказ Игоря Серова. От себя Маркелов добавил: «Только удивляет меня фамилия: Шагреньев. Мистика! Времена Бальзака и «Шагреневой кожи» давно прошли».

Примечание автора. Меня очень просили не вдаваться в их личные отношения. Увы!

Примечание автора. Далее дневники Серова публикуются со значительными купюрами. Пришлось выбросить все многочисленные описания различных «веселых» приключений, попоек, дебошей, критику ресторанных меню и т.п. и т.д. Автор оставил лишь те записи, где Серов подымается над собой, пытаясь осмыслить происходящее.

Примечание автора. Пропускаем долгие расспросы, как Вера себя чувствует, как проходит практика и как ей нравится веселый город Горький.