Анатолий Гладилин: Дым в глаза

«Встретил бывшего сослуживца. Когда я был его начальником, он горбился и услужливо со мной здоровался. Теперь он сделал вид, что не заметил меня».

«Природа создала Игоря Серова. У него когда-то была умная голова, знавшая тринадцать доказательств знаменитой теоремы.

Потом студента-футболиста знали миллионы людей.

Почему же сейчас его ничего не интересует на этом свете?

Почему же ему сейчас нечего делать на земле?»

«Я сплю и пью день и ночь. И я потерял ощущение дня и ночи».

«У афиши «Случайная встреча», что валялась под забором, я увидел Соколову. Я распахнул дверцу большого черного лакированного автомобиля и сказал. «Садись!» Она удивилась, но промолчала и села на заднее сиденье.

Солнечные блики бегали по лаковому капоту машины. Милиционеры почтительно сторонились нас.

— Здесь, у Пушкинской, остановите.

И мы вышли на улицу Горького. Рядом затормозила голубая машина, и тучный человек в шляпе крикнул в окно:

— Не забудьте, Игорь Владимирович, в три часа совещание!

И я сказал, что буду. И взял Лену под руку. И мы пошли по улице Горького.

Это была улица моей молодости. Я увидел тех девушек, что еще пять лет тому назад привлекали мое внимание. Откуда они появились? Почему они одеты так же, как и тогда?

И прошли пижончики в куртках с погончиками, что были модны пять лет назад. Я вспомнил, что видел этих пижончиков. Да, пять лет тому назад. Они шли с этими девушками, они смеялись. Но они смеялись только своим девушкам, что шли в ярких кофточках, покачивая бедрами, под сотнями глаз безликой для них толпы; а на других эти мальчики косились презрительно, скривив рот. И я был тогда в числе других. Я был незаметен. Я мечтал стать очень высоким, очень красивым, чтоб эти девушки с интересом смотрели в мою сторону, а ребята с завистью. Это было давно, пять лет тому назад…

И теперь я шел сквозь эту веселую, радостную толпу. Но теперь я шел, словно по коридору. Передо мной расступались, ребята останавливались на полуслове, девушки, я чувствовал это, оборачивались мне вслед. И никто не произносил громко моего имени, но оно словно висело надо мной:

— Серов!

И вдруг, протиснувшись сквозь эту нарядную публику, появился лысый солидный человек и мягким баском попросил:

— Подпишите, пожалуйста, Игорь Владимирович.

И подсунул мне какие-то бумаги. Я отступил на шаг:

— Извините, Иван Федорович, отложим до вечера.

— Как вам будет угодно, Игорь Владимирович.

И барбос исчез. А девушки и пижончики, что столпились вокруг нас и безмолвно наблюдали эту сцену, поплыли дальше, о чем-то почтительно перешептываясь.

И прошли три студентки из юридического, с которыми я познакомился у Эдика. Увидев меня, они поздоровались и покраснели. А потом ко мне подбежала красивая блондинка, которую однажды я увел из «Арагви».

— Игорь, мне с тобой надо срочно поговорить.

— Извини, но не сейчас. Позвони вечером.

Лена не произнесла ни слова, когда меня остановила еще одна знакомая, очень красивая, та, «француженка».

— Почему ты не заходишь ко мне, Игорь?

— Зайду.

Капитан милиции (я с ним встречался однажды в отделении) почтительно взял под козырек. Народный артист Жаров подбежал ко мне, чтобы пожать мне руку.

Вдруг из толпы вынырнул Маркелов,

— Не забыл, завтра улетаем в Швецию?

— Не забыл.

И потом начало подбегать много девушек и ребят. Все знакомые лица. Всех их я где-то видел. И все мне что-то говорили, куда-то приглашали.

А Лена шла молча, искоса поглядывая на меня.

Машины медленно двигались пестрой блестящей лентой. Их узкие антенны ловили песенку об известном футболисте — обо мне.

Напротив Моссовета вместо Юрия Долгорукого возвышалась статуя Игоря Серова. И когда я с ней поравнялся, она мрачно кивнула мне.

И снова девушки, цветы, крики… И мы оказались перед трибуной стадиона, и там стояли завсегдатаи «Севера», в темных плащах, в кепочках. Увидев меня, они засвистели, стали подбрасывать бутылки, захлопали, закричали: «Серов, давай!»

И где-то заиграл оркестр. Заиграл танго, под которое я однажды танцевал с Леной в «Астории».

И вдруг все замахали цветами. И я понял, что меня провожают. И поплыл перрон. И Лена была с нами. А я стоял неподвижно и улыбался.

Уплывал перрон. Уплывали знакомые улыбающиеся лица. Они все меня знали, и я всех их знал. Вот Маркелов, Максимова, вот югославские студентки, вот промелькнуло лицо блондинки из «Арагви». От моих поцелуев у нее размазалась помада. И вот студенты с мехмата. И Лена.