Тьерри Коэн - Она так долго снилась мне...

Он стал яркой, неординарной личностью, в которой намешаны были достоинства и принципы, желания и прихоти, и выбрал невозможный жребий — самому создать свой путь. Достойный, гармоничный путь, наперекор всему и назло всем смертям не уступив ни пяди. Его путь, одновременно цельный и богатый впечатлениями, не приемлющий лицемерия и банальности. Его сила основывалась на уверенности, что впереди ждет лучшая жизнь. Поэтому он был одновременно суровым и нежным, уверенным и сомневающимся, восторженным и сдержанным, взрослым и ребенком. И эта магическая смесь меня притягивала, манила, обволакивала.

Он рассказал мне, что был влюблен всего один раз, в ранней юности. Говорил об этой любви как о важном моменте в его чувственной жизни. Описывал ее прекрасными словами, с бесконечной нежностью. Многие ли сумели сохранить неприкосновенным такое чувство? С тех пор он везде искал эту мощь и правдивость ощущений и каждый новый роман пытался подвести под эталон той прекрасной любви, и все они оказывались не на высоте.

Каждое его новое слово поражало меня еще больше, я теряла чувство равновесия, и меня несло к нему, как по бурной реке, я была не в силах сопротивляться потоку его слов.

Наши жизни не были похожи. Я всегда выбирала не те пути, заблуждалась, сомневалась, боялась. Он уверенно двигался вперед, ориентируясь на себя, на свою способность ориентироваться, зная свой конечный пункт. Однако у меня создалось впечатление, что в тот момент, когда наши дороги пересеклись, мы сумели заметить то, что нас объединяло, несмотря на нашу непохожесть: надежду на любовь. Идея, которой он был фанатично предан, и против которой еще пыталась сопротивляться я.

Может ли быть, что он и вправду такой чистый и искренний? Вправду ли он сумел сохранить веру в любовь? Возможно ли, что он увидел ее во мне?

Все это было пока слишком сильно, слишком велико, слишком абстрактно для меня.

Он, должно быть, понял мое волнение, спросил меня о моих приключениях. Я рассказала ему о своих разочарованиях, о своих решениях. Слишком скоропалительно, очевидно, слишком резко, и он явно был расстроен моим отказом. Я была такой дурой! Я не обдумала свою жизнь так, как он продумал свою, и мой выбор всегда происходил рефлекторно. Ионе удалось сделать выводы из своего неудачного опыта, выработать линию поведения, определить ценности. У него была цель, четкая позиция, уверенность в себе. А у меня одни сомнения, разочарования, открытые зияющие раны, и все мои решения были всего-навсего мерами предосторожности.

Я чувствовала себя совершенно покоренной его непререкаемым авторитетом, его искренностью. Он воспользовался этим, чтобы отодвинуть еще подальше мои оборонительные рубежи, попытался убедить меня не отказываться от любви, продолжать верить в нее.

Почему ему так необходимо покорить меня? Думает ли он, что я та, которую он ждал? Да невозможно представить, что такой человек, как он, может настолько заинтересоваться мной? Нет, он просто хочет мне помочь, поскольку я кажусь ему жалкой.

Надо, значит, оттолкнуть его, отодвинуть назад на прежние границы наших отношений. Он хочет помочь мне, поддержать? Ну, дружба ценнее, чем сочувствие.

И я совершила ту же ошибку: вновь предложила ему дружбу.

Чтобы определить нейтральную полосу для встреч и отношений.

Чтобы притормозить его порыв.

Чтобы держать его на расстоянии от моих переживаний.

Чтобы не дать той волне, которую он нес с собой, унести меня и утопить.

Я увидела, что его лицо вытянулось. По мере того как росло его разочарование, я понимала, что он ждал другой реакции от меня, что он искал в каждом моем движении, в каждом моем слове подтверждение огромной, абсолютной, окончательной любви.

Эта ноша была неподъемной для меня — по крайней мере, сейчас.

Остаток времени до конца свидания мы только и ждали, чтобы скорее попрощаться. Очарование было разрушено, нежная доверительность отнесена к областям, в которые нельзя вторгаться. Я попыталась имитировать пресловутую дружбу, напропалую болтая обо всем и ни о чем, сама при этом сознавая банальность своих реплик. Иона замкнулся в вежливой, терпеливой сдержанности. Ресторан перестал казаться таким прелестным, еда потеряла вкус, наша встреча — свой смысл.

Мы ушли оттуда не поздно. Он не предложил мне продолжить вечер вместе, не позвал на новое свидание. Поймал такси, и я поехала домой.

Мне стало невыносимо грустно. Я была уверена, что упустила свой последний шанс. Огни большого города проплывали за стеклами такси, и мне захотелось, чтобы они навсегда стерли эту встречу из нашей памяти.