Александр Гроссман - Образ жизни

Петра перевели на должность руководителя группы, которой не было, отдали в его распоряжение станки, за которыми никто не стоял, и поставили задачу — погасить волну.

Оставшиеся до перехода в лабораторию дни, Пётр проводил в Красном уголке, стараясь не мешать новому мастеру освоиться в смене. Он устроился за единственным в зале столом и размышлял над словами Доры Исаковны, сказанными по давно забытому поводу, и которые он вспоминал всякий раз, когда ему предстояло найти решение. «Талантливый идёт прямо к цели, а всем остальным остаётся перебирать варианты, но, чтобы выбрать единственно верный, тоже нужен талант». Заманчиво найти общий подход и не копить частности в надежде, что проклюнется общее. Чужих ошибок больше не будет, учиться придётся на своих.

— Пётр Иванович, мы вас потревожим. У нас здесь мероприятие по линии технической информации. Нам стол нужен. — В дверях стояла вездесущая Олимпиада Ивановна. Она числилась в техбюро и совмещала многочисленные обязанности и нагрузки. Отвечала за рационализацию и изобретательство, техническую информацию, выпуск стенной газеты и многое другое, в чём цех регулярно отчитывался и набирал очки в социалистическом соревновании. Кроме неё, и ей подобным, всё это мало кого занимала, но все исправно платили дань, откупаясь такими вот Олимпиадами. Позади неё стояла Нина с двумя «авоськами» полными книг и журналов. Пётр взял у неё сетки, помог переставить стол, обещал зайти посмотреть литературу и вышел. Олимпиада доверительно сообщила:

— Рабочие жалели, когда его у нас забрали.

— Забрали? — не поняла Нина.

— Ну да, вышел приказ перевести, и перевели. Профили будет осваивать. Он какие-то люльки придумал. Раньше бабы на себе металл таскали, а теперь кнопки нажимают и на электрокарах катаются.

— Какие люльки?

— Не знаю. Я их не видела. Рабочие говорят.

После передачи смены Пётр поднялся в Красный уголок, перелистал журналы и сказал, вставая: — Больше всего мне сейчас нужен хороший библиограф. Не хочется тратить время и изобретать велосипед.

— Я думала это дело новое. Во всяком случае, так в газетах пишут, — Нина тоже встала. — Надеюсь, у вас получится.

— Получится. Это такое новое, про которое говорят давно забытое старое.

— У нас работает библиограф. Серафима Ильинишна. Не знали? Вы только уважительно отнеситесь к её работе, и она вам всё, что нужно, отыщет.

— Спасибо. Видел вас как-то издали на лыжне. Так вы пригласите меня пробежаться?

— Опять вы за своё.

— Вы же не всё сказали тогда в хранилище. Я понял, что продолжение следует.

— Вы, наверное, и так всё знаете. Неужели никто не насплетничал?

— Я никого не спрашивал.

— Тогда лучше от меня услышать. Я вам позвоню.

Рассказ о «люльках» я услышал в начале восьмидесятых при любопытных обстоятельствах. Мы дежурили в штабе народной дружины в районе сплошь заселённом татарами. Обычно участковый знакомил с «оперативной обстановкой», дежурный по штабу отправлял группы по маршрутам и оставлял пару человек в штабе для особых поручений. На этот раз инструктаж вела капитан милиции. После развода групп мы остались одни, и капитан спросила Петра: — Вы меня помните?

Пётр улыбнулся и протянул руку. — Рагида Газизова. Рад за вас.

— И разговор наш помните? Послушала вас и пошла на курсы машинисток, печатала в милиции, потом заочный юрфак, детские комнаты, теперь вот райотдел. Я вас так и не поблагодарила за тот разговор. Повезло мне с вами — у меня даже мысли не было, что можно как-то иначе устроить свою жизнь.

— И мне когда-то так же повезло.

— А моя бывшая напарница здесь рядом продавщицей работает. Её вы тоже помните?

— Конечно, Асия Ашрапова.

— Теперь она Гарафутдинова. Муж пьёт и бьёт.

— Разве татары пьют?

— Есть и такие. Это уже не редкость.

Капитан вернулась в отдел, дебоширов и пьяниц не приводили, мы разговорились…

— Погрузочные работы в цехе выполняли женщины. Вручную грузили бухты проволоки с пола на электрокары, отвозили и разгружали на пол. В дни, когда предыдущая смена не потрудилась поставить электрокары на подзарядку, они вручную толкали тележки, а иногда надевали бухты на шеи и брели одна за другой, как каторжанки. Эта картина и сейчас стоит у меня перед глазами, а тогда она просто преследовала меня. В смене работали пять женщин — три уже давно, а две молодые татарки только ступили на этот путь. Старшей, на мой взгляд, глубокой старухе, совершенно седой, с ясными голубыми глазами, надо было ещё пахать и пахать до льготной пенсии в пятьдесят лет. Однажды ночью Рагиде стало плохо. Напарница увела её в раздевалку и уговорила меня не вызывать «скорую». Через пару дней Рагида вышла на работу. Я пригласил её в конторку и спросил можно ли ей поднимать тяжести. Нимало не смущаясь, она рассказала, что «скинула» и что это даже к лучшему: строятся, работы полно, няньчиться некому. Я не сразу понял, о чём она толкует, и переспросил. Рагида рассмеялась и пояснила доступно. Позже они с напарницей поглядывали на меня и улыбались. Я представил, во что превратится это красивое смышлёное лицо через несколько лет, продолжил разговор и узнал, что она окончила школу и получила приличный аттестат. Почему не пошла учиться дальше? Вышла замуж, начали строить свой дом, отец, мать и муж работают на заводе… Накатанный путь поколений. Говорили мы зимой, а весной она взяла расчёт.