Лайза Джуэлл - Встретимся у Ральфа

Ральф, пожалуй, куда больше в ее вкусе. Джемм нравилась его худощавость, если не сказать худоба, которую еще сильнее подчеркивали короткие волосы и одежда размера на два больше нужного. Черты лица резковаты, но правильные, а взгляд круглых, глубоко посаженных голубых глаз проницателен и вместе с тем мягок. Вдобавок природа наградила его той самой обаятельной кривоватой улыбкой, что зарождается в одном уголке рта и не сразу добирается до другого. Что еще? Вне всяких сомнений, сексуален. Говорит с милым акцентом выходца из Южного Лондона. И кроме того, уж он-то точно не закажет для нее в пабе бокал белого вина и не потащит в дорогой ресторан, чтобы широким жестом выложить за ужин половину месячной зарплаты.

Она и не заметила, как добралась до мясного отдела.

— Рад тебя видеть, Джемм, — с широкой улыбкой приветствовал ее продавец, упаковывая гигантский кусок свиного желудка для старушки-китаянки. — Что берем сегодня? — спросил он с мягким манчестерским выговором.

Джемм давно хотелось выяснить, каким образом единственный англичанин затесался среди персонала китайского супермаркета.

— Привет, Пит.

Она склонилась к прилавку, рассматривая утиные лапы и поросячьи уши, лиловые спирали говяжьих кишок, толстые белые ломти сала и розовые свиные ножки.

— Фунт куриных грудок без кожи, пожалуйста.

— Собралась сварганить что-нибудь из ряда вон? — Пит неизменно интересовался кулинарными изысками Джемм.

— Всего лишь тайское карри с зеленым перцем.

— Домашнее?

— Разумеется. — Джемм широко улыбнулась. — Как всегда.

— Ломтики потоньше?

— Если можно.

— И кого порадуешь? — продолжал Пит, ловко нарезая розовое мясо ножом, запросто сгодившимся бы в качестве холодного оружия.

— Соседей по квартире. Пытаюсь понравиться. Джемм добавила пакет с курятиной к перцу и баклажанам. Кто знает, откуда сюда приехали эти цыплята? Никаких этикеток с названием города и страны, никто не позаботился завернуть каждую грудку в белую бумагу, в которой они и проделали бы путь от магазинной полки до полки домашнего холодильника. Цыплята без роду-племени. Джемм выбирала их среди потрохов, для которых в других супермаркетах не нашлось бы места, и авантюрная частичка ее души ликовала.

Магазин был полон китайского люда, набирающего продукты на ужин, обслуги из близлежащих китайских ресторанчиков, заскочившей за мешком-другим риса на случай вечернего наплыва, любопытствующих туристов и дилетантов. Последним нравилась здешняя атмосфера, но не хватало опыта, а потому в их корзинках болтались пакетики быстрорастворимой вермишели, кувшинчики с устричным соусом да банки чего-нибудь уж абсолютно нелепого вроде кальмаров в малазийском соусе карри, удел которых — закончить существование в мусорном ведре, поскольку кальмары и жестяные банки несовместимы. Джемм всегда испытывала неприличное злорадство, когда на глазах у дилетантов ставила перед кассой свою корзину, полную свежего кориандра, глянцевых листьев лайма прямо с дерева, веретенообразных побегов лемонграсса и мохнатых пучков лука-шалота.

С доверху набитыми пакетами в руках она направилась к Шафтсбери-авеню. Небо приобрело сочный оттенок спелой сливы, и улицы Сохо уже были пропитаны той ночной аурой соблазна и вызова, что всегда так будоражила Джемм. Заметив за окном пивной влюбленную парочку, поглощенную беседой и друг другом, она испытала укол одиночества, но лишь на миг, пока не вспомнила, что ее сегодня ждет и какие бескрайние горизонты открывает перед ней этот вечер.

Не зная, что Джемм предпочитает из выпивки, Смит купил и вино, и пиво. А вдруг она трезвенница? В «Винной лавке» неподалеку от своего офиса на Ливерпуль-стрит он прихватил и минералки «Перье». «Винная лавка»! Сити, с его псевдостариной и напыщенным слогом, порой не уступает в вычурности Ист-Энду. Почему не заурядные «Спиртные напитки»?

Смит опустил покупки на когда-то полированный, а теперь изрядно обшарпанный прилавок, и мужик в темно-зеленом фартуке и очках на самом кончике носа — типичный торговец — прострелил каждую бутылку древнего вида кассовым «пистолетом». Только сейчас сообразив, что настроение у него на нуле, Смит злобно швырнул ни в чем не повинному лавочнику кредитку и нетерпеливо захрустел пальцами, пока тот заворачивал покупки и укладывал их в пакет. Медный колокольчик, звякнувший при выходе за его спиной, окончательно вывел Смита из себя.

Пересекая Финсбери-сквер, он страдал от холода и с тоской думал о быстротечности времени: давно ли, кажется, в легких брюках и рубашке без рукавов просиживал в этом самом сквере свой обеденный перерыв, наблюдая, как стариканы катают шары? Зиму Смит всегда терпеть не мог и по-настоящему счастлив бывал только летом.