Виктор Мартинович - Сфагнум

— Да легко найдем! — воскликнул Шульга. — Вот взять бабу Любу. Она, когда я тут летом был, нашла в земле две монеты золотые.

— Вот это да! — заразился Серый запалом Шульги.

— Так вы сами рассудите, где две монеты золотые, там и тысяча таких монет. Кто ж монеты по две прячет! Явно там чугун лежал, только она его не нашла!

— Факт! — согласился и Хомяк. Мысль о том, чтобы найти то, что не нашел другой, и забрать это себе, была ему этически близка.

— А чугуна с золотом нам очень даже хватит, — рассудил Шульга. — Вы прикиньте: одна монета золотая, которой 200 лет, под косарь тянет. Потому что там в ней золота грамм пять, причем это настоящее золото, старое, не то, что сейчас турки разбавляют. Плюс историческая ценность какая. Музеи покупают, коллекционеры разные, которым приятно старое у себя хранить. В чугуне таких монет — тысяча. Тысяча монет на тысячу баксов — вот тебе уже и десять лямов. С Пиджаком всухую разойдемся! Еще, может, и на поляну останется, посидеть, отдохнуть.

Друзья согласились с такой калькуляцией.

— К тому же, у нас есть одно преимущество, — заговорщицки снизил голос Шульга.

Серый и Хомяк наклонились к нему, чтобы внимательно выслушать про преимущество.

— Обычно клады находят случайно, — объяснил он. — Пашет землю мужик, вдруг из-под плуга раз — и кувшин с медяками. Но он же не при делах был, он вообще землю пахал просто. А мы-то не землю пахать будем! Мы целенаправленно золото искать будем!

Серый и Хомяк закивали: правильно все говорит.

— С лотереей ясно, где ебалово, — привел еще один аргумент Шульга. — Люди покупают, а наживается лотерея. А тут никто не наживается. Ищешь клад. Находишь — твой. Не находишь — никому не отстегиваешь.

— И по телевизору не рекламируют! — сейчас в устах Серого это звучало как преимущество: ну как же, про хорошую вещь разве по телевизору покажут?

— Надо к старой идти. Выяснять, где монеты выкопала, — сузил глаза Хомяк.

Приятели не заметили, как оказались перед хатой бабы Любы. Это было немудрено, так как располагалась она ровно через дорогу. Дом мало чем отличался от местных хибар: два окна на улицу, три окна во двор, голубые наличники, желтая облупившаяся краска на дверях, щели между бревенчатой кладкой, образовавшиеся из-за ссыхания дерева, свежий мох, которым эти щели пытались подоткнуть. Да, еще было видно, что хозяйка имеет склонность к излишнему накопительству: поленница начиналась от забора, тянулась вдоль хаты и уходила сплошной линией до самых хозяйственных построек.

— Прышоу аб Настене пагаварыць? — крикнула женщина, едва услышав лязг защелки на дверях.

Приятели прошли в хату.

— Нет, баба Люба, — пристыженно развел руками Шульга. — Что тут говорить. Мы о другом.

— Вы, говорят, золотые монеты как-то нашли, — нетерпеливо перевел разговор непосредственно к нужной теме Хомяк.

Баба Люба внимательно всмотрелась в лица пришедших, пытаясь определить, будут ее грабить или нет. Лицо Хомяка скорей говорило о том, что грабить он готов, лицо Шульги выражало нейтральную вежливость — с таким лицом иные могут не только ограбить, но еще и расчленить ограбленного да вынести его останки в целлофановых пакетах к мусорному баку, лицо Серого светилось мальчишеским запалом: у него горели его большие уши, а на щеках пылал румянец. Поскольку все в целом лицо Серого напоминало морду доброй и глупой гориллы, а люди с такими лицами убивают редко, баба Люба решила открыться визитерам.

— Да, — сказала она коротко.

— Повезло вам, — решил развивать линию вежливого разговора Шульга.

— А где нашли? — не унимался Хомяк.

Разговаривая о таких сложных материях, как золото, баба Люба предпочитала реагировать непредсказуемо. Вместо ответа на прямой вопрос, она открыла ящик стола, подняла зеленую материю, которой было застелено дно ящика, нащупала крохотную дверцу в дне, подняла ее и выковыряла завернутый в тряпицу кругляш. Она протянула его Серому, лицо которого внушало ей больше всего доверия. Тот развернул тряпицу и убедился в том, что кругляш действительно имеет явный желтый цвет.

— Золото? — выдохнул Хомяк, глаза у которого горели.

— Золата, — подтвердила баба Люба.

— А чего это ржавчина на нем, рядом с орлом? — уточнил Шульга.

— Ну дык эта ж старае золата! — резонно ответила баба Люба.

Баба Люба отобрала монету у Серого и, пыхтя, спрятала ее в фартук: женщина была недовольна, ведь теперь золото опять придется перепрятывать. Ребятам она не доверяла, как не доверяла в принципе никому.