Борис Гайдук - Террин из зайца

Еще я делаю пирожки с маком (к маку мед и немного корицы), и тогда мы занимаемся любовью, предварительно покурив травки или припудрившись кокаином. Это что-то особенное! От кокса я просто улетаю и делаюсь невменяема. Мой возлюбленный супруг держится гораздо лучше, ведь он все-таки мужчина, но и у него появляется особенный расслабленный блеск в глазах, которого я даже побаиваюсь.

Иногда я пеку расстегайчики с рыбой, но это по секрету от моего избранника. На расстегайчики с рыбой (в слове «расстегайчики» есть что-то фривольное, правда?) приглашаю какую-нибудь девушку, раньше по старой памяти это бывала Регина, но теперь все чаще незнакомые женщины, причем не профессионалки, а обычные телки из кабаков или с улицы, потому что лесби с первого раза видно по глазам. Иногда меня обламывают, но чаще мне удается соблазнить незнакомку. Что для такой шикарной женщины, как я, вовсе не трудно. Толку от них, конечно, меньше, чем от специально обученных девушек, но зато есть грязноватое прикосновение к истинным страстям, подаренным только тебе, а это особое, ничем не заменимое удовольствие. Случайных попутчиц я никогда не зову в наше семейное гнездо, а встречаюсь с ними на их территории или в гостиницах, а расстегайчики с рыбой заворачиваю в термобумагу и прячу в сумочку. Нет ничего страшного, если любящие друг друга люди немного отвлекутся на стороне только для того, чтобы лучше оценить друг друга.

И, наконец, пирожки с капустой. Их я теперь пеку редко и только когда мой милый уезжает по делам на несколько дней. Ему часто приходится летать в Лондонскую штаб-квартиру, а также во всякие нефтяные северные городки с ужасными названиями, и я иногда позволяю себе тряхнуть стариной. Пеку много-много пирогов с капустой и заваливаю с ними в наш старый добрый шалман. Мадам Белинда предупреждена, девочки меня ждут с нетерпением, старые обидки забыты. Мы снова одна большая дружная семья.

Пирожки с капустой у меня всегда разные, даже не буду перечислять варианты начинок. От меня сразу требуют рассказа про мое новое житье-бытье. И я не скуплюсь на краски, тем более что придумывать почти ничего не приходится. Девчонки слушают, затаив дыхание, ахают, охают, спрашивают про наш дом, про обстановку, про путешествия и все такое. Не могу точно сказать, зачем я с таким жаром им все рассказываю. Наверное, потому, что им, бедняжкам, больше, чем всем остальным людям, нужна вера в чудо, в прекрасного принца и исполнение желаний, а тут я – настоящая, живая Золушка, их прежняя боевая подруга. И им снова хочется жить и любить, а уж я-то лучше других знаю, до какой степени в этой шкуре хочется иногда треснуться головой об асфальт этажа примерно с двадцатого. Но все будет хорошо. Мы пьем чай и едим мои пирожки с капустой, и это тоже очень-очень не случайно, потому что пышные горячие пирожки – символ нежности и любви, а капуста – символ денег, и кому как не нашей сестре лопать пирожки с капустой, мечтая о любви и получая вместо нее капусту.

Два или три раза я настолько позволила себе расчувствоваться, что даже принимала несколько клиентов перед тем, как идти домой. Разумеется, не ради денег, а просто из ностальгии. Всю вырученную этим старым добрым способом капусту я трачу на книги для девочек, на билеты в театр и на выставки – для них, бестолковых. Мне очень хочется, чтобы им тоже повезло.

– Да знаете ли вы, что такое украинский борщ?! – воскликнул мой сосед по купе. – О, нет! Вы не знаете украинского борща!

Щеки его мгновенно налились кровью. Хищноклювый нос, круглое и даже несколько одутловатое лицо и при этом твердый, торчащий вперед подбородок, полные, но резко очерченные губы – все выдавало в моем попутчике одного из тех родовитых, запорожского происхождения украинцев, которых в Москве до сих пор уважительно и ревниво называют «хохлами».