Наталья Лебедева - Миксы

– Я его подначивала... Ну конечно, подначивала! Придиралась к словам. Сначала просто так, чтобы позлить, потому что видела: он злится. А потом вдруг поняла, что он в самом деле часто говорит потрясающие глупости. И это, конечно, меня взбесило. Конечно, взбесило. Я стала... Ну, уходить, не предупреждая. Общалась с его друзьями без него. С парой друзей даже близко. Но подловить меня... Нет, это он не мог. Там, под своей самонадеянностью, он чертовски туп. Ну, начали ругаться. Сначала меня это заводило, потому что он был хотя бы искренним, когда ругался. Таким сильным, напористым. Потом и это перестало заводить... Дня через два. И я сказала ему, что сплю с другими.

Ток-шоу кончилось. Пошли анонсы. Валерик чувствовал себя беспомощным.

– Ну я такая, да. А чего ты ещё хочешь от шлюхи? От дочери шлюхи и алкаша? У меня наследство, и я им активно пользуюсь. Вступаю в права. И ты понимаешь, что я такая. Ты меня принимаешь. Ты знаешь, что надо либо брать меня такую, как есть, либо не брать никакой. А он меня ударил. Он, спортсмен; он, работающий с детьми! Влепил мне пощёчину. Потом я упала, а он бил меня по ногам. Бил, бил... Так страшно было. И почти не больно. Только страшно. Кажется, он только пугал и вовсе не хотел сделать мне по-настоящему больно. Не знаю, впрочем... Ну посмотри ты на меня, чего ты прячешься?!

Валерик поднял лицо. Глаза его были совершенно пусты, он это знал, но Лера, кажется, увидела в них отражение своих ожиданий. Она кивнула, словно нашла во взгляде Валерика сочувствие и ободрение.

– Потом он сказал, что я буду сидеть дома и выходить только с ним. Запер меня. А я сбежала, конечно. У меня знакомый один есть в поисково-спасательной службе. Я ему позвонила. А они ведь умеют двери открывать – и не всегда выламывают. Знаешь, хозяева иногда просят поаккуратнее, и тогда они отмычками... Незаконно, конечно, но все в итоге довольны. Ну вот. Так.

Валерик выключил телевизор и молча встал.

– Лера, я устал очень, – сказал он, чуть подумав. – Пойду спать.

И вдруг понял, что и правда устал больше, чем мог себе представить, что не хочет видеть грязной посуды и думать о ночных кормлениях. Валерик хотел оказаться как можно дальше от Леры и её ребёнка.

Лера ещё сидела на кухне с чашкой чая в руках, когда он вышел из комнаты и стал подниматься по лестнице на второй этаж. Под мышкой у него были свёрнутые тюфяки с Лёлиной кровати. Постельное Лёлино бельё он просто сбросил с кровати на пол.

Второй этаж был пуст. Белели в темноте некрашеные доски пола, свисал с потолка неподключенный к сети электрический провод для будущей люстры. Внушительная часть стены была ещё не обшита вагонкой, и Валерик видел покатую изнанку крыши.

На втором этаже были только широкий подоконник, печная труба, сложенная из красных кирпичей и перила, огораживающие лестницу. Валерик бросил тюфяки возле трубы – один на другой. Постелил свежую простыню. Потом сходил вниз за одеялом и подушкой и, наконец, улёгся, спиной ощущая непривычную жёсткость ложа.

Он закинул руки за голову и стал смотреть в ночное небо за лишённым занавесок окном. Это было очень красиво. Тёмные ажурные силуэты сосен тихо покачивались, открывая и закрывая яркие точки звёзд. Спина сладко ныла, распрямляясь и отдыхая. И ещё здесь было много воздуха. Валерик думал, что будет чувствовать себя посреди пустого пространства неуютно и беззащитно, но вышло не так. Он будто летел по ночному небу, отдельный, недосягаемый для всех, и снова, как с мамой, чувствовал себя свободным.

Когда снизу настойчиво и отчётливо заплакал Даня, Валерик блаженно улыбнулся. Он физически чувствовал, как доски пола отделяют его от забот... Но всё-таки прислушался и убедился, что Лера встала и пошла за бутылочкой.

Утром Валерик украдкой выглянул на кухню. Лера, казалось, ещё не выходила. Он быстро взял бутылку минеральной воды, яблоко и пачку печенья и вышел из дома.

Чтобы позавтракать, он сел на пень тут же, у калитки, достал печенье, откусил кусок, запил водой. Огляделся по сторонам. Лес был пустым. Никто не шёл по дороге между дачами и лагерем. Собаки нигде не гавкали. Даже птиц не было видно, и Валерик удивился: как он мог раньше не замечать, что в лесу теперь так мало птиц. Пожалуй, остались одни вороны, чёрные, грузные, перелетавшие с сосны на сосну. Исчезли куда-то поползни, раньше так резво бегавшие вверх-вниз по деревьям. Трясогузки больше не ходили по пыльной дорожке, постукивая хвостиками. Кукушка не куковала глухим и гулким голосом – Валерик и забыл, когда последний раз считал, сколько ему осталось. И только там, по ту сторону дачных заборов, в огородах, шла весёлая жизнь. Над дачами ловили мух резвые стрижи. По дачным огородам шныряли дрозды. И мелкие птахи вили гнёзда в зелёных изгородях.