Сейс Нотебоом: Следующая история

Проплывшему полмира соискателю отец невесты наотрез отказал. Через Кюрасао, Кубу и Майами Нотебоом добрался до Нью-Йорка, где ждала его Фанни. Там они попытались заключить брак без согласия родителей. Сперва им нужно было предстать перед судьей, который спросил, почему они не венчаются в церкви. Потому что не верят в Бога. Заподозрив в них коммунистов, судья не согласился регистрировать брак. Из телефонной книги они выписали названия церквей, но отовсюду их прогоняли. В конце концов их благословил приплясывавший пастор Шотландской пресвитерианской церкви.

Впоследствии Нотебоом очень подружился с тестем. После того как они расстались с Фанни, он повторил свой путь в главный город Суринама — Парамарибо. «Это было странное одинокое путешествие, своего рода медитация о прошлом. Это была единственная поездка, о которой я не написал ни слова».

О других своих путешествиях он писал очерки, статьи, рассказы. Странствия по земному шару стали для него способом мыслить, а также единственно возможным способом зарабатывать на собственном комплексе изгнанничества деньги. Благосклонная к Нотебоому судьба устроила его внештатным корреспондентом в газету «Фолкскрант», потом «Авеню», где ему оплачивали его путешествия, не требуя мгновенной отдачи. Удивительным образом редакторы, поначалу нагружавшие Нотебоома политическими репортажами, вскоре распознали в нем особый дар путешественника — паломника в иные культуры, кропотливо и старательно раскручивавшего спираль времени, поверяя его пространством. Именуя себя «пожирателем пространства», «всасывателем чужих культур», Нотебоом ощущал весь мир своим домом, неизменно возвращаясь в Амстердам — и не выдерживая там дольше недели. Пропуская сквозь душу «иные земли», Нотебоом пытался разгадать тайну времени, всякий раз сталкиваясь с одним и тем же противоречием: «По прибытии на новое место путешественник неизменно увязает в одном и том же болоте: он приезжает туда, где возникло искусство, которое он ищет, но неизменно приезжает туда слишком поздно. Тот пункт во времени, где он, собственно, и хотел бы очутиться, для него недостижим. Это парадокс между местом «тогда» и тем же местом «теперь».

К началу шестидесятых он начинает чувствовать в душе нарастающий конфликт «горизонтальных» — пространственных — и «вертикальных» путешествий во времени. Ему кажется, что он ездит по кругу, несется «в бешеном вихре ловящей себя за хвост собаки». Он подвергает сомнению саму идею путешествия. «Еще в детстве меня поразила мысль Кафки о том, что нет никакого смысла куда-то ехать, чтобы что-то узнать. Оставайся сидеть за столом и слушай. И даже не слушай, а просто жди. Спокойно и в полном одиночестве. И тогда мир сам придет к тебе, ибо не может иначе, и, извиваясь в экстазе, ляжет у твоих ног». Замкнув круг неудавшейся семейной жизни, отпутешествовав из Голландии в Голландию, Нотебоом вернулся в литературу.

Восемь лет — срок достаточный для забвения. Отшумевших пятидесятников сменили сосредоточенные на себе шестидесятники. «Как писатель я был уволен, что правда, то правда». Вошедший в моду Херард Фан хет Рейве, ревниво отстаивавший титул нового вундеркинда нидерландской литературы, где только мог напоминал общественности, что Нотебоом принимал участие в прошедшем в Шотландии писательском конгрессе не как писатель, а как журналист. Он же ехидно отрекомендовал новый роман конкурента «творением смертельно больной обезьянки Н.». «Почему вы никогда не сердитесь? — спросил Нотебоома один из интервьюеров. — Вам не знакомо чувство ненависти?» — «Не вижу никакого смысла в отстаивании собственного имиджа, — ответил Нотебоом. — Поэтому, наверное, у меня и возникла репутация добродушного малого. Как ни задирался Фан хет Рейве, я ни разу не дал ему возможности побоксировать со мной».

К роману «Рыцарь умер» (1963), названному самим Нотебоомом «лабораторной книгой», критики отнеслись по-разному: одни со скепсисом, не простив ему «журналистских вылазок», другие — восторженно, как к долгожданному дару некогда блестящего юниора, с первой попытки взошедшего на нидерландский писательский олимп. Но и теми и другими «Рыцарь умер» был единодушно признан первым нидерландским «новым романом» — жанром, в котором у Нидерландов намечалось изрядное отставание по сравнению с «дочерней» фламандской литературой, где под французским влиянием «новый роман» процветал с середины пятидесятых.

Структура книги оказалась затейливой, сквозь каждый аллюзивный уровень проглядывало следующее дно, столь же ненадежное, как предыдущее. Еще Филип, герой первого романа Нотебоома, находит земной рай в сочинительстве, самом процессе письма. В новом произведении некое «пишущее я» создает книгу об умершем писателе, который всю жизнь собирал материал о другом, тоже умершем, писателе. В этом романе нет ничего определенного: аноним располагает лишь обрывками стихов и рисунков, по которым хочет реконструировать жизнь своего героя. Ключевым понятием этого, по словам исследователей, «галлюцинаторного жизнеописания» является страх. Страх художника потеряться в неизмеримости своих ощущений, непроницаемости каждодневного жизненного опыта. Страх перед жизнью, ежеминутно, ежесекундно смывающей все опознавательные столбики бытующих о ней представлений. Страх перед «другими» — вечно враждебным зрительным залом. В конечном счете страх перед одиночеством и сомнение в собственном существовании.