Оливия Голдсмит - Билли-талисман

— Ты пойдешь сейчас ко мне, — заявила она. — Это недалеко, и тебе полезен свежий воздух.

— Она может оставаться здесь, — предложил Эллиот, но Кэйт понимала, что его доброта смешана с изрядной долей любопытства.

— Спектакль окончен, — сказала она. — Скажи «Доброй ночи, грацие». — Она стащила шатающуюся Бину с дивана и повела ее к двери.

— Спокойной ночи, грацие, — хором пропели Эллиот с Брайсом.

Позже Кэйт не могла вспомнить, с какими перипетиями она доставила Бину к себе в квартиру той ночью. В ее учебниках это называют «избирательной памятью» — некоторые события слишком неприятны, чтобы хранить их в сознании. По пути от квартиры Эллиота до дома Кэйт, пролегающему через четыре квартала, Бина то плакала, то пела, то спотыкалась, то выла и раз даже присела на поребрик тротуара, отказываясь идти дальше. Кэйт полагала, что Бина все же не способна броситься под проходящий автобус или обмочиться, но не была уверена ни в том, ни в другом. К счастью, Макс был дома и услышал, как она пытается тащить Бину вверх по лестнице. Ни о чем не спросив, он помог ей. Кэйт не помнила, нес он Бину на руках или на плече. Она припоминала, что держала голову Бины, когда ту ужасно рвало, и как потом мыла ее. Макс оставил ей эту неблагодарную работу. Кэйт решительно отказалась от мысли положить Бину в спальне и предоставила ей диван. И об этом Кэйт впоследствии не пожалела.

На следующее утро Кэйт встала рано, сварила кофе, выпила тайленола и ждала, когда сможет позвонить на работу и сообщить, что заболела. Одного взгляда на перепачканную Бину, лежавшую на диване в бессознательном состоянии, было достаточно, чтобы представить, как она проведет ближайшие сутки. Кэйт достала свою любимую кофейную кружку. Это был, насколько она помнила, единственный подарок, который ей сделал отец. Керамическая кружка с ручкой в виде Золушки. Когда Кэйт была маленькой, она представляла себе, как Золушка склоняется над краем кружки, чтобы посмотреть, что туда наливают, и пожелать всем добра. Она размышляла, не позвонить ли мистеру Горовицу или даже Джеку, пока он не улетел, но потом передумала. Она не боялась вмешиваться, но не хотела брать инициативу на себя. Бина, хотя в чем-то она еще ребенок, сама должна решать, что делать, а Кэйт поддержит ее во всем, насколько сможет.

Когда зазвонил телефон, Кэйт глянула на определитель номера, подняла трубку и без всяких предисловий сказала:

— Да, она еще спит. Нет, я не собираюсь сегодня в школу, нет, ты не должен заходить.

— И тебе доброго утра, — живо прозвучал голос Эллиота. — Могу я хотя бы занести кое-что по пути в школу?

— Забудь. Я не думаю, что Бина захочет есть, а если и захочет, то у меня полно соленых крекеров. — Кэйт налила горячий кофе в кружку с Золушкой, как всегда стараясь не допустить, чтобы белокурая головка заглядывала через ободок.

— Бог мой, Брайс и я, мы так беспокоимся за нее.

— По крайней мере, вам не так плохо, как ей… я полагаю. Похмелье для Бины генетически неприемлемо, — ответила она. — Ты не должен был позволять Брайсу заливать в нее это пойло.

— Что ж, он не станет извиняться за то, что дал ей выпить, и я тоже думаю, что это было ей во благо, — начал Эллиот.

— Возможно, но это явно не во благо мне, — парировала Кэйт, бросив взгляд на Бину. Зрелище было не самое захватывающее. — Мне пришлось выгребать кучу грязи — в прямом и переносном смысле.

— Бедная девочка! — сказал Эллиот с неподдельным сочувствием. — И чем я могу помочь?

— Не мешало бы познакомить Майкла с человеческими чувствами и найти Джека, чтобы внушить ему немного здравого смысла, но я не думаю, что тебе удастся это осуществить, — ответила Кэйт.

— Да, я же говорил тебе, что Майкл мерзавец. Что между вами произошло в холле? Держу пари, что он получил взбучку.

Кэйт вспомнилось лицо Майкла за закрывающимися дверями лифта, и она решила сменить тему. Она расплескала немного кофе, помешивая его в кружке на стойке возле холодильника.

— Ничего не поделаешь, но мне предстоит сумасшедший день.

— Возможно, тебе стоит назвать его днем душевного здоровья, — поправил Эллиот. — За исключением одного, — это не относится к тебе. Ты не против, если я тоже возьму отгул? Дети сегодня пишут тесты почти целый день. Я могу составить тебе компанию и помочь с Биной.

— Не вздумай. Знаю, ты просто боишься, что придется дежурить в столовой вместо меня, — пошутила она. — И вообще, это была твоя первая и последняя встреча с «бушвикскими шавками». С тебя хватит Бруклина на всю оставшуюся жизнь.