Юрий Поляков - Гипсовый трубач - дубль два

Это еще что за хулиганство?

Сердито недоумевая, Кокотов вышел в лоджию, глянул через перила, и его сердце заметалось в груди, как бильярдный шар, пущенный неумелым игроком. Внизу, под окнами, по-мальчишечьи задрав голову, стояла Наталья Павловна. На ней был знакомый белый плащик, в одной руке она держала крокодиловый портфельчик, а в другой – камешек, приготовленный для нового броска.

– Это вы?! – не своим голосом спросил автор «Жадной нежности».

– Я… Вы, наверное, работаете?

– Работаю…

– Тогда я позже зайду…

– Нет! Я как раз закончил! Не уходите! – испугался Андрей Львович.

– А я стояла тут внизу, смотрела на окно и видела только вашу склоненную голову. Знаете, на кого вы были похожи?

– На кого?

– На алхимика, добывающего благородное золото из подлых металлов!

– Из подлых?

– Именно!

– А знаете, на кого вы сейчас похожи?

– На кого?

– На озорницу Обоярову из первого отряда! – выпалил бывший вожатый и похолодел от смелого желания.

– Разве это плохо? Не хотите погулять перед сном?

– Хочу… – отозвался писатель, стараясь не выпустить на лицо огромный до глупости восторг.

– Тогда через двадцать минут встречаемся на ступеньках.

Переодеваясь, Кокотов успел отругать себя за то, что, собираясь в «Ипокренино», совершенно не учел вероятность загородного романа, требующего совсем другой экипировки, и бережливо оставил дома свои лучшие вещи.

«Ничего-ничего, – успокаивал он себя, – Хэмингуэй в одном свитере ходил, а женщины на него гирляндами вешались!»

На ступеньках у балюстрады он оказался, конечно, раньше времени и, чтобы зря не томиться, стал вспоминать какую-нибудь умную фразу, чтобы достойно встретить бывшую пионерку, превратившуюся в такую фантастическую женщину. Но в голове царила радостная пустота.

Ровно через двадцать минут появилась Наталья Павловна. На ней были ярко-синие джинсы, рыжие полусапожки с тиснеными голенищами и такого же цвета короткая кожаная куртка с большой мушкетерской пряжкой на боку. На голову она надела, лихо заломив, охристо-клетчатую кепку, стоившую, по некоторым неуловимым приметам, кошмарных денег.

– Вот и я! – сказала Обоярова и поглядела на Кокотова с радостным удивлением, точно ей, пока она переодевалась, успели рассказать про него что-то необычайно похвальное. – А я ведь скучала по вас!

– Какая у вас пряжка! – только и сумел вымолвить в ответ Андрей Львович.

– Вам нравится? Я купила куртку в Риме три года назад, но в ней чего-то не хватало, и мне не хотелось ее носить. А потом, в Вене, увидела в витрине сумку «Прада» с этой прекрасной пряжкой и поняла, чего не хватает! Правда, роскошно получилось?

– Изумительно! – подтвердил Кокотов, некстати вспомнив, как однажды неверная Вероника выпросила у него сумочку «Прада» размером с очешник, и на это у него ушел почти весь гонорар за роман «Женщина как способ». – И вы это все сами сделали?

– Конечно, сама! Если бы я родилась мужчиной с голубыми интересами, то стала бы, наверное, великим кутюрье! А вот еще, смотрите! – Она повернулась, и писатель увидел, что в том месте, где джинсы наиболее выпукло обтягивают ягодицы, вшиты небольшие прихотливые заплатки из полосатой шкуры.

– Зебра?

– Зебра.

– Настоящая? – уточнил Андрей Львович, с трудом одолевая желание погладить полосатые заплатки.

– Ну нет, конечно! Имитация. Иначе могут быть неприятности за границей. Особенно – в Европе…

За разговором они спустились по каменным ступеням. От недвижных вечерних прудов, похожих на заполненные водой пропасти, тянуло прохладой и теми сложными запахами тайной глубинной жизни, которые становятся ощутимыми только вечером, на закате. Малиновый шар уже наполовину утонул в розовых облаках, собравшихся, как прибойная пена, у самого горизонта. Верхушки старинных лип весело золотились, заглядывая за окоем, но нижние ветви были по-ночному темны и сумрачны.

Наталья Павловна, еще минуту назад оживленная, озорная, погрузилась в задумчивость.

– У вас неприятности? – осторожно спросил Кокотов.

– Да, пожалуй…

– Вы разводитесь?

– Вам уже рассказали?

– Нет… Просто… Услышал…

– Да, развожусь. Вы ведь тоже разводились?

– Два раза.

– Один раз с этой… с Обиход. А во второй раз?

– С Вероникой.

– Опасное имя! Скорее всего, разводились не вы с ней, а она с вами. так ведь?

– Да, она нашла себе богатого.

– Дурочка! Богатые не женятся, а заводят жен. Огромная разница! Многие понимают это, когда уже поздно. Вы все еще любите ее?