Юрий Поляков - Гипсовый трубач - дубль два

– Не думал об этом… – аккуратно ушел от ответа писатель.

– Наверное, все-таки дурак. Предатель хотя бы понимает, что делает, и уже поэтому не способен принести стране столько вреда, сколько дурак. так сказал мой дедушка перед смертью. В общем, я поехала в Суздаль без Вадика. Поскольку номер забронировали на двоих, мне подселили журналистку из «Пари-матч». Флер была худенькая, коротко стриженая, похожая на задумчивого подростка, да и одевалась как мальчик. Мы с ней подружились, болтали по-английски, она смотрела на меня круглыми от восхищения глазами и повторяла: «Натали, вы так похожи на Настасью Филипповну!» И знаете, я была польщена! Почему-то дамы, особенно порядочные, счастливы, когда их сравнивают с ненормальной потаскухой Барашковой.

– С кем?

– Это фамилия Настасьи Филипповны. А вы разве не знали?

– Знал, конечно, просто не расслышал…

– Я почти сразу поняла, что нравлюсь Флер как женщина. Если кто-то из мужиков-журналистов начинал ухлестывать за мной, она, хмурясь, кусала в раздражении губы. Сначала я хотела уехать в Москву. Как говорила моя бабушка: от греха подальше. Но разве можно быть благоразумной, если тебя сравнивают с Настасьей Филипповной? О, хитрюшка Флер! И я решила ее перехитрить, поиграть, подпустить поближе, а потом все обратить в шутку. Я вообразила себя шпионкой, которой центр поручил завербовать хорошенькую французскую лесбиянку. Я была совершенно спокойна за себя. Что может случиться с головой профессора Доуэля? Как я ошиблась! Оказывается, чувственность лишь затаилась во мне и тихо готовилась к возмездию, к рысьему прыжку. И прыгнула… Налейте мне вина! – попросила Наталья Павловна.

Некоторое время она смотрела на темно-рубиновое, как венозная кровь, бордо, потом сделала глоток и сказала задумчиво:

– Вы знаете, как целуются женщины? Ах, да – конечно, знаете, но не цените, потому что не знаете, как целуются мужчины.

– А как целуются мужчины? – поинтересовался Кокотов с неловкой иронией.

– Как бормашины.

– Неужели все?

– Некоторые вообще не целуются. Только нацеловавшись с мужчинами, можно по-настоящему оценить женский поцелуй. Помните у Цветаевой, в посвящении Софье Парнок, ее сапфической возлюбленной: «Рот невинен и распущен, как чудовищный цветок!»

– Да, да припоминаю… – кивнул автор «Похитителя поцелуев», удивляясь тому, какие иногда точные фамилии дает людям судьба.

– В новогоднюю ночь мы с Флер под звон курантов выпили много шампанского, стали озорничать, дурачиться и… завербовали друг друга на четыре года. Она рассказала: у нее был муж, Клод. Тоже журналист. Безумная любовь. Но он ее бросил ради богатой студентки из Сорбонны. Флер сошла с ума, хотела покончить собой, лежала в клинике. там она познакомилась с художницей Аннет, лечившейся от наркомании, и новая подруга с постепенной нежностью убедила ее в том, что женщины вполне могут обходиться без волосатых обезьян, именуемых в просторечье «мужчинами». Ничего, что я так?

– Ничего-ничего…

Рассказ Обояровой будил в Андрее Львовиче странные чувства, словно бы он, одетый, забрел на пляж нудистов, и теперь колеблется: уйти поскорей прочь или немедленно раздеться самому?

– …Выписавшись из больницы, Флер и Аннет несколько лет счастливо жили вместе, но потом художница снова села на иглу и умерла от передозы. Флер каждый день ходила к ней на могилу и поклялась больше никогда не привязываться ни сердцем, ни телом – ни к мужчине, ни к женщине. Понимаете? Она, как и я, решила стать головой профессора Доуэля! Друзья, видя ее состояние, выхлопотали место в московской редакции «Пари-матч» – подальше от горькой кладбищенской земляники. И мы встретились в Суздале. Две головы профессора Доуэля. Ведь правда, это рок?

– Безусловно! – подтвердил писатель, представив себе в супружеской постели два юных женских тела с бородатыми головами.

– …Пока Флер работала в Москве, мы встречались почти каждый день, сидели в кафе, бродили по подмосковным усадьбам, иногда я оставалась у нее…

– А Вадик? – удивился Кокотов из мужской солидарности с фотографом, которого Наталья Павловна оснастила столь затейливыми гендерными рогами.

– А что Вадик? Я говорила ему: ночую у мамы. И вообще, пришлось объяснить, что мы с ним окончательно переросли физиологию, потому наш брак теперь нерушим и вечен. Это его вполне устраивало, ведь у него была Нина из Реутова. Когда Флер приходила к нам в гости, он торопился оставить нас наедине…