Юрий Поляков - Гипсовый трубач - дубль два

– Садитесь, коллега, – сказал он тихо, не подымая век.

– Ну, как вы тут? – больничным шепотом спросил Кокотов.

– Нормально. Это все из-за закуски. Надо было ограничиться солеными огурцами. Вот лежу и думаю: возможно, рай – это пьянство без похмелья, а ад – это похмелье без пьянства. Как вы полагаете?

– Не исключено…

– Харьков пришлось отдать. Не удержал. Но Крым с Севастополем и Донбасс остались за нами.

– Ну и довольно с нас.

– Довольно?! Вы знаете, чего всегда не хватало русской интеллигенции? – Режиссер еле отверз мутное око (видимо, открыть одновременно оба глаза не достало сил).

– Чего? – спросил автор «Преданных объятий», с надеждой щупая в кармане «Моторолу».

– Чувства почвы. Земля – это тело народа. Ее никогда не хватает, никогда!

– Может, вы и Аляску еще вернете?

– Легко. Американцы пить не умеют. Вы довольны?

– Чем?

– Сами знаете…

– Не понимаю, о чем речь… – отозвался писодей голосом шпиона, взятого тепленьким, на передатчике и с шифровальным блокнотом.

– Возможно, Регина вам бы понравилась больше, но у нее, как говаривал Сен-Жон Перс, дамский антракт.

– Дмитрий Антонович, я бы попросил… – Кокотов все-таки воспользовался тем выражением лица, которое репетировал давеча перед дверью. – Мне вообще непонятно…

Но тут, легка на помине, вошла Регина Федоровна, неся на руках, как поленья, двухлитровые пластиковые бутылки с водой.

– Наш ипокренинский бювет! – объявила она. – От похмелья ничего лучше еще не придумали!

– Придумали… – вздохнул Жарынин, скосив глаза на бутылку с укропом. – Спасибо, кошечка, ты – друг!

Бухгалтерша осторожно смахнула испарину со лба своего «салтана» и посмотрела на него с участливой нежностью – так на перепившего мужчину может глядеть только любовница. Во взгляде жены, даже самой преданной и терпеливой, всегда присутствует оттенок снисходительной гадливости, словно перед ней домашнее животное, безответственно нагадившее в гостиной. Но ведь не выгонять же из-за этого привычного зверька из дому!

– Дим, ты сегодня больше не пей! – попросила Регина, собирая со стола объедки геополитического пира. – Вон к хохлу-то врача ночью вызывали, а он – молодой…

– А я, значит, ста-арый для тебя?

– Ну, я не это хотела сказать…

– Я понял, понял, – прошептал игровод, и легкоточивая похмельная слеза скатилась по его горячей небритой щеке.

– Дим, я тебя прошу!

– Не буду… Не буду… Дай воды!

Едва переводя дыхание, он выпил из горлышка почти всю бутылку, отдышался и смог наконец открыть оба глаза.

– Ну, я пошла. А то сегодня Огуревич с утра как с ума сошел. Звонит кому-то. Бегает к жене советоваться…

– Лучше бы он с Мировым разумом посоветовался… – чуть заметно усмехнулся режиссер.

– Не озорничайте без меня! – погрозила Регина Федоровна, бросила на Кокотова взгляд, означавший: «Нальешь ему – убью!», и, еще раз нежно погладив Жарынина по лысине, ушла.

– Ну, и что вы там без меня понаписали? – медленно спросил тот, когда закрылась дверь.

– Так… кое-что…

– Читайте!

– Может, вы все-таки отдохнете?

– Читайте! На том свете отдохнем.

– На том свете мы будем работать над ошибками.

– Кто вам сказал?

– Вы!

– Я? Странно…

«Комната. Бедность со следами былого достатка. Звонит треснувший, замотанный скотчем телефон. Молодая красивая женщина принимает душ и не сразу улавливает звонок. Услышав, накидывает халат и идет к телефону…», – читал несчастный писодей, стараясь интонацией возместить утраты, понесенные синопсисом в процессе жестокого саморедактирования.

Игровод лежал с закрытыми глазами и ровно дышал, казалось, он уснул и ничего не слышит. Но это было не так.

– Не надо «коня в пальто»… – тихо, экономя силы, вымолвил он. – Вымогатели обычно говорят вежливо. так страшнее. Понимаете?

– Согласен, – кивнул Кокотов.

– Продолжайте и не сочтите за труд, подайте мне бутылочку с телевизора.

– Нет.

– Почему?

– Потому!

– Хорошо. Читайте! С журналом это вы неплохо придумали… – заметил режиссер, немощно прихлебывая из горлышка «бювет». – Дочь не смогла пройти мимо своего настоящего отца. – Он помолчал, набираясь сил. – Это славно. Добротная мистика. Вернулась со свидания – тоже хорошо. Скоро свадьба, а тут такое! Дальше…

«Дочь ушла в другую комнату – готовиться к зачету. Вернулся Костя.

– Дали? – спросила Юлия Сергеевна.

– Нет, – ответил он и скупо заплакал.