Юлия Ткачёва: Зверь

Егор предложил лепить снеговика, Мишка с энтузиазмом поддержал. Они завозились в снегу, изредка с опаской поглядывая на Марину, которая этой осенью тряслась над Мишкой как сумасшедшая, запрещая ему переохлаждаться и утомляться. Но Марина стояла посреди двора, не одёргивая мужа и сына.

Смотрела на пятачок снега под их окном, истоптанный следами лап крупного зверя.

Ночью Марина встала и, не включая свет, осторожно выглянула в окно, стараясь не трогать штору.

Во дворе было темно и тихо. И зверь был там. Неподвижно сидел на земле, весь – в густой тени, но Марина разобрала остроухую голову и морду, повёрнутую в сторону их окна. Разглядеть его подробно Марина в полумраке не смогла, да, по правде говоря, и не хотела. Вместо этого она метнулась в детскую. Мишка мирно спал. Не было ни жара, ни кашля.

Уходи, прошептала Марина зверю. Нас здесь нет, ты нас не видишь, ну же, уходи!

Когда она выглянула в окно, во дворе никого не было, и снег засыпал следы.

***

Хочу собачку, сказал Мишка. Собачку. Собааааачку! Пусть она меня охраняет. От кого, скажи пожалуйста, тебя надо охранять, поинтересовался Егор.

Миш, мультфильмы начинаются, вспомнила Марина. И, когда ребёнок с топотом убежал в детскую, заметила, что собака – не такая уж плохая идея.

В следующее воскресенье они всей семьёй выбрались в зоопарк. Мишка надолго замирал перед каждой клеткой, восторженно прыгал и требовал фотографировать. Марина нащёлкала кучу снимков: Мишка на фоне тигра, Мишка на фоне крокодила, Мишка, гладящий черепаху…

Вечером Марина сортировала фотографии. Разбирала со страхом, в глубине души боясь наткнуться на снимок «Мишка и его зверь» – не вполне представляя, как тот выглядит, но без тени сомнения в том, что сразу его узнает. Но нет, животные на фото были самые обычные.

Он из нас верёвки вьёт, заметил Егор, когда Мишка был уже уложен спать, а они с Мариной сидели за вечерним чаем. И передал ей рисунок, над которым Мишка сосредоточенно трудился весь вечер.

Марина посмотрела.

На большом альбомном листе был нарисован мальчик – палка-палка, огуречик, улыбка до ушей. Огуречик был довольно аккуратно раскрашен в сине-зелёную полоску. Округлым Егоровым почерком внизу было приписано: «Миша». Человечек справа, с оранжевой копной на голове, вместо огуречика – вытянутый треугольник, был снабжён подписью «мама». Человечек слева – «папа». Между Мишей и папой была нарисована коричневая сосиска с лапками-палочками и неизменной улыбкой, подписанная «наша собака». По-моему, это такса, сказал Егор, как тебе это нравится, мы ведь ещё не разрешили.

А это что такое, спросила Марина, показывая на левую часть рисунка. Там, в стороне от основной композиции, располагалась бурая клякса, в которой с натяжкой угадывалась вытянутая морда с оскаленной пастью. Под кляксой было написано «злой под небом».

Понятия не имею, пожал плечами Егор, наверное, какая-то игра. Как мне было сказано, так я и подписал.

***

Мишка поправился. Он был совершенно здоров. Марина потащила его на диагностику: ничего, кроме вполне очевидных нестрашных последствий болезни, не нашли. Никакой опасности рецидива, можете не волноваться, мамочка. В садике готовились к новогодней ёлке, Мишке дали роль медведя. Егор учил его топать, как топает настоящий медведь. Марина перешивала купленный в магазине великоватый костюм.

Зверь кружил рядом. Топтал снег под окнами. Подстерегал по дороге в садик. Ты нас не видишь, твердила Марина, засыпая и просыпаясь с этой мыслью. Нас тут нет.

Она перестала раздвигать шторы по утрам. Старалась пореже смотреть в зеркала: в их тёмной глубине пряталась бурая остроухая тень.

Как-то вечером, в середине декабря, Мишка поскользнулся в ванной и ударился головой. Вызывали скорую: оказалось, пустяки. Даже сотрясения нет. Отъезжая от подъезда, водитель скорой ругался: какие-то хулиганы успели прочертить на боку машины три глубокие царапины.

Марина сидела, сжавшись и уставившись в одну точку. Егор принёс ей чаю, раз двадцать повторил, что не случилось ничего страшного, и в конце путаного успокаивающего монолога неожиданно предложил переехать. Почему, отстранённо спросила Марина.

Психоз какой-то, буркнул Егор. Махнул рукой. Помолчали.

Соседка тоже переезжать собралась, сказал Егор внезапно. Жалуется, кошмары снятся. Сердце прихватывать стало. Парня с третьего этажа на днях по скорой увезли, под машину попал. В воздухе, что ли, что-то такое носится. В больнице-то помнишь, когда Мишку выписывали, мне сестра пожаловалась: обострений много, улучшений мало, Мишка у них тогда чуть ли не единственный из тяжёлых поправился…