Юлия Ткачёва - Псы Господни

Нас было семеро. Говорят, старый граф первым вошёл в пещеру, не дождавшись даже, пока слуги уберут с его пути тело нашей матери, переступил через окровавленную тушу.

Поступок скорее глупый, чем мужественный, ведь он не знал, сколько нам исполнилось от роду. Но ему повезло. Его ожидала не свора тварей с оскаленными пастями и обжигающим дыханием – тварей, одолеть которых в одиночку не понадеется самый отчаянный боец – а кучка слепых, скулящих щенков.

Нам тоже повезло: нас оставили в живых. С отрядом графа в тот рейд отправился священник – весьма разумное решение, учитывая, против кого солдатам предстояло направить оружие. Волею случая, этим священником оказался фра Паоло, один из немногих, для кого приказ графа значил меньше, нежели высшая справедливость и божий промысел. Убийство же невинных новорождённых существ божьему промыслу, бесспорно, противоречило. Эти соображения фра Паоло изложил графу, стоя между ним и осиротевшими копошащимися щенками, отводя рукой графский меч, выпачканный в крови родившей их суки.

– Как знаешь, святой отец, – отвечал граф, уяснив суть предложения фра Паоло. – Я назвал бы тебя безумцем, когда бы не грех оскорбить служителя церкви. Однако, надеюсь, ты вспомнишь моё предостережение в тот миг, когда одна из этих божьих тварей вцепится тебе в руку, навсегда лишив возможности осенить себя крестом!

…Ничего этого я, конечно, не помню. Мать, пещера – всего лишь слова, не имеющие никакого отношения ко мне.

Наше с братьями детство – все семеро щенков оказались самцами – прошло в сарае из сосновых досок, с земляным полом, усыпанным соломой. В сухую погоду стены терпко пахли смолой, а во время затяжных дождей, случалось, текла крыша, солома прела, и её запах заставлял нас чихать. Холодными ночами мы сбивались в кучу, чтобы согреться, и слушали, как ветер свистит в щелях стен.

Первое время за нами ухаживали младшие послушники, но чуть позже, когда мы немного подросли и сравнялись размером с крупными собаками, доступ в псарню закрыли для всех, кроме фра Паоло и фра Пьетро, старшего отца-исповедника. Чем-то они были похожи. Не внешностью: напротив, если бы вы желали найти полную противоположность высокому и статному фра Пьетро, никого лучше низкорослого, худого до измождённости фра Паоло вы не смогли бы подобрать. Общим было другое. У них обоих была некая трудноуловимая нота в запахе, чистая, несущая покой и умиротворение.

– Должно быть, так пахнут святые, – сказал как-то Первый, и все мы с ним согласились.

Я был Третьим. Фра Паоло и фра Пьетро с трудом, но различали нас – прочие не видели разницы между семью чёрными псами, похожими, как семь капель воды.

Святые отцы рассказывали нам о монастыре и о мире за стенами монастыря. Даже сейчас, столько времени спустя, я помню наизусть отрывки из книг, которые они читали нам по очереди. Оглядываясь назад, я понимаю, насколько странно и нелепо выглядели со стороны два священника, проповедующие слово божье стае собак с горящими глазами.

Но некому было смотреть на нас со стороны, наставники вели себя так, словно происходящее было естественным, а мы семеро не знали другой жизни, и нам не с чем было сравнивать.

Отец-настоятель посещал нас нечасто. Но, когда приходил, непременно уделял время каждому из стаи и долго беседовал, проверяя, каковы плоды трудов наших воспитателей.

Один из его приходов я помню особенно хорошо.

– Все мы – божьи дети, – сказал тогда настоятель, уже прощаясь. – Пусть даже, глядя на них, в это с трудом можно поверить. Но я уповаю на создателя и верю в то, что искра божья ярко горит в этих душах.

После его ухода я спросил фра Паоло:

– Если мы – божьи дети, отчего нас не окрестят, как поступают со всеми детьми?

Речь наша не слишком приятна для человеческого слуха, но вполне разборчива, особенно при долгой привычке.

– Крестят только человеческих детей, Третий, – ответил мне фра Паоло. – Вы же – не люди.

– Но, – добавил фра Пьетро, – это не значит, что вы не можете спастись. Вы – не животные, вы разумны и добродетельны, вы почитаете божью волю и в меру возможностей следуете божьему промыслу.

– Я бы хотел креститься, – сказал Шестой, и все братья согласно заворчали.

Тогда мы ещё были глупыми щенками и многого не понимали.

– Вам нет нужды в крещении, – фра Паоло положил руку на голову Шестого и погладил его, а тот довольно зажмурился. – Главное – хранить добро и веру в своей душе.