Питер Леренджис - Наблюдатели

— Впредь шевели мозгами, умник, — прорычал Барт и снова замахнулся.

Сэм уцепился за губу Мауса и подтянулся. Пальцы Барта ухватили его за ногу.

— Барт! — Голос Джейми Рихтер, сестры Барта. Они близнецы.

Джейми — солистка самой плохой гаражной группы, которую доводилось слышать Сэму: «Нечеловеческий феномен». «Голос кошки, издыхающей в дождливую ночь», — так он писал в школьной газете.

Может, он погорячился.

Ты умудрился оскорбить и брата и сестру.

Молодчага, Сэм!

Тебе и одного с лихвой хватит. Головы не унесешь.

— Аааа… — Сэм готов был позвать на помощь, но слова застряли в глотке. Он закатился в приступе кашля, брызгая юшкой.

Барт ослабил хватку:

— Что за?..

Он отшатнулся, стирая кровь с лица.

Все. Конец.

Ты труп.

— Барт, тупая башка!

Звук шагов Джейми становился громче. Барт обернулся.

— Чего тебе? — загудел он.

Сейчас или никогда.

Сэм сделал прыжок на асфальтовую дорожку. От резкого движения распухшую челюсть пронзила острая боль.

Барт снова круто повернулся и хотел было схватить его. Но Сэма и след простыл. Он уже бежал по аллее.

— Сэм? — послышался голос Джейми.

Сэм только пуще припустил.

— Сэм, мне надо тебе кое-что сказать.

Час от часу не легче. Они пустились за ним вдвоем.

Он мчался вниз под гору. К Рио-де-Ратас, то бишь «Крысиной реке» — речушке с мутной, как кофе, водой, огибающей город. У реки было и настоящее имя, только даже старожилы его не помнили. Отходы с предприятий на Блю-Маунтин давно уже погубили ее воды. Сейчас все эти заводы бездействовали и пустовали. Зловоние же и отвратительный вид реки остались как память о былом промышленном расцвете.

Перед самой водой высился забор. Сэм юркнул в дыру под покачнувшимся выжженным солнцем знаком, на котором можно было еще прочитать: «ПРОМЗОНА БЛЮ-МАУНТИН».

Заходящее солнце сгущало тени, отбрасываемые старыми кирпичными цехами в узких переулочках. Шаги Сэма гулко раздавались на асфальтовом покрытии. За ним следили усталые люди из времянок, сколоченных наспех из досок и картонок вдоль фабричных стен там, где кончалось уличное освещение.

Где это я?

Давненько он не бывал в лабораториях НИИ «Тюринг-Дуглас». Но лучшего места, где спрятаться, нельзя придумать.

По Передней улице, затем направо на Вторую.

Несмотря на охватившую его панику, память подсказывала дорогу. Он вспоминал, как каждый вечер приходил в эти края с родителями, когда был маленьким. В лабораторию, где всегда было душно и влажно. Там родители сажали его за уроки, пока сами работали. Всевозможное электронное оборудование, обступавшее его со всех сторон, гудело и звенело и мешало ему сосредоточиться, но главное — это чувство, это странное чувство…

Туда!

Он свернул за угол и увидел знакомый грязный двор для грузовиков. Покрытые сажей и копотью кирпичные стены.

Окна здания не светились. Мама с папой могли уже уйти домой.

Везет как утопленнику.

Обычно они засиживаются на работе допоздна. Сейчас они работают над очередным «специальным государственным заказом». Сэм давно стал подумывать, что никаких государственных проектов нет. Это просто отговорка, чтобы быть подальше от него. Что тут поделаешь? Учеными им быть интереснее, чем родителями.

Где они, когда они мне нужны?

Передняя дверь была заперта. Сэм обежал восточное крыло здания и нырнул в темный лестничный колодец нижнего этажа.

Что-то с шумом выскочило из-под лестницы и, промелькнув как тень, выскочило на улицу.

Сэм подпрыгнул от неожиданности и закусил губу, чтоб не вскрикнуть, и при этом сильно ударился головой о бетонную балку.

В глазах у него почернело, и он покатился на пол. Затем выпрямился и медленно зашагал вниз по ступеням. Добравшись до самого низа в полуподвальное помещение, он притаился около закопченного оконца и стал ждать.

— Хьюз! Я тебя из-под земли достану!

Барт.

Совсем рядом. Шагов пятьдесят отсюда.

Шаги приближались. Барт, видно, обходил здание. И вдруг остановился.

— АААААА! — завизжала Джейми. — Крысы!

Сиди, не рыпайся!

Главное, не высовываться.

— Что крысы? Животные. Вот и все, — насмешливо протянул Барт.

Но Джейми уже и след простыл.

Через минуту за ней последовал и Барт-Храбрец.

В тишине еще долго звучал топот их ног. Наконец в наступившей тишине слышны были только шелест листьев и хриплое дыхание Сэма.

Уф!

Спасен.

Может, ненадолго, но спасен.