Исмаиль Кадарэ - Генерал армии мертвых

Генерал делал пометки в специальном блокноте и всем повторял одно и то же:

— Не беспокойтесь, списки, составленные военным министерством, очень точны, по этим спискам мы должны найти всех. Тем не менее я записал ваши сведения, может быть, они нам помогут.

Они благодарили его и уходили, а на следующий день приходили новые посетители. Они беспокоились, внесены ли в списки, не забыты ли их погибшие родственники. Были и такие, что показывали телеграммы, полученные во время войны от командования, и в телеграммах были дата и место, где солдат «пал за Родину», а некоторые, особенно старики родители, не верили, что их сыновей найдут по каким-то спискам, но все равно умоляли генерала сделать для этого все возможное и невозможное.

Каждый посетитель приходил со своей историей, и генерал был вынужден выслушивать всех — и женщин, вышедших второй раз замуж и теперь втайне интересовавшихся своими первыми мужьями, и двадцатилетних юнцов, никогда не видевших своих отцов-солдат.

В последнюю неделю посетителей стало еще больше. Теперь, когда он возвращался из штаба, гостиная была уже заполнена людьми, они напоминали ему больных, терпеливо ждущих своей очереди к врачу, только здесь было намного тише. Люди молча сидели, часами разглядывали узоры на ковре и поднимали головы, только когда входил очередной посетитель и усаживался где-нибудь в углу.

У крестьян, приехавших издалека, были с собой торбы, которые они ставили у ног, а снаружи, у ворот, стояли прислоненные к железной ограде велосипеды и очень редко — автомобиль, припаркованный у тротуара. Когда генерал проходил через гостиную, пропахшую тяжелым запахом промокшей крестьянской домотканой одежды, к которому примешивался порой аромат духов какой-нибудь элегантной дамы, все почтительно вставали, не нарушая молчания.

— Папа, — спрашивали его дети, когда он, переодевшись, приходил в столовую, — кто все эти люди?

Генерал пытался отшутиться, но они настаивали.

— Папа, они что, собираются на войну? — спрашивал его сын.

— Нет, они уже были на войне.

— А зачем тогда они приходят сюда?

— Потому что у них есть родственники в армии, и они хотят передать им письма и посылки.

Потом, пообедав, он шел в гостиную и выслушивал всех по очереди. Как похожи были их рассказы! И истории погибших солдат были похожи одна на другую, генералу казалось, что все это он уже слышал вчера или позавчера. Женщины, потерявшие мужей или сыновей, не могли сдержать рыданий. Генерал нервничал. На одну посетительницу он даже накричал:

— Прекратите! Нечего здесь оплакивать покойников. Хватит. Ваш сын пал на боле боя, там, куда его послала родина. Он погиб как герой.

— Будь проклято это геройство! — воскликнула женщина.

В другой раз высокий мужчина, едва перешагнув порог, заявил:

— Вся эта затея — сплошное лицемерие.

Генерал побледнел от гнева.

— Так могут говорить только подлецы. Вон отсюда!

Как-то раз среди других посетителей он увидел очень старую женщину с маленькой девочкой. Вид у старушки был совершенно измученный, и он сразу направился к ней.

— У меня там сын, — сказала старуха слабым голосом, — единственный сын. — Она достала платок и стала его разворачивать трясущимися руками. Развернув, она протянула генералу пожелтевшую от времени телеграмму. Он прочитал обычное извещение командования, сообщавшего о смерти ее сына, но взгляд его задержался на последней фразе: «пал за Родину под Сталинградом».

— Я еду не в Россию, я еду в Албанию, — стал медленно объяснять ей он.

Старуха посмотрела на него тусклыми глазами, но, похоже, ничего не поняла.

— Я тебя вот о чем попрошу, — сказала она, — ты уж узнай, где и как он был убит, кто был рядом с ним, когда он отдавал богу душу, кто его похоронил и что он завещал, умирая.

Генерал попытался было объяснить ей, куда он едет, но старуха ничего не поняла и снова повторила свою просьбу; сидевшие в гостиной молча переглядывались между собой.

— Идите, матушка, — наконец сказал ей ласково какой-то мужчина, — господин генерал все сделает так, как вы сказали.

Старуха поблагодарила и ушла, опираясь на палку и держась другой рукой за девочку. А еще как-то в телеграмме упоминалась Африка.

В один из дней мужчина мрачного вида дождался, пока уйдут все остальные.

— Я был генералом, — сказал он с вызовом, — и воевал в Албании.

Они смотрели друг на друга с явной неприязнью. Один — потому что видел бывшего генерала разгромленной армии, другой — потому что перед ним был генерал, получивший это звание в мирное время.