Исмаиль Кадарэ - Генерал армии мертвых

Он слушал песню, протяжную и печальную, и пытался понять, о чем она.

Может быть, они вспоминают своих погибших товарищей, подумал генерал. Один из посетителей тогда, в гостиной, сказал ему, что они часто в своих песнях вспоминали погибших товарищей. Кто знает, о чем думает этот старый рабочий. Раскапывает могилу за могилой и воскрешает одно за другим свои военные воспоминания. Меня он наверняка ненавидит. Я вижу это по его глазам. Мы с ним смертельные враги, но я, со своей стороны, его просто презираю. В конце концов, он всего-навсего подсобный рабочий. Батрак, который шесть дней в неделю раскапывает могилы, а на седьмой поет. Правда, если бы мне взбрело в голову спеть что-нибудь подобное о солдатах, которых я раскапываю, кто знает, какая жуткая это была бы песня!

Они пели еще долго. Песня сменяла песню, а он стоял у входа в палатку и слушал, пока не почувствовал, что коченеет от холода.

Ночь генерал провел беспокойно.

Утром его разбудили голоса рабочих, которые извлекали из промерзшей земли костыли для растяжек и укладывали мокрую от дождя палатку в кузов грузовика поверх огромных ящиков рядом с лопатами и кирками. Водители прогревали моторы машин.

Священник поднялся раньше и готовил на примусе кофе. Примус уютно гудел. Неяркое голубое пламя слабо освещало лицо священника. Сквозь щель в палатку пробивался бледный утренний свет.

Генерал ощутил вдруг приступ ностальгии.

— Доброе утро, — сказал он.

— Доброе утро, — ответил священник. — Как спалось?

— Плохо. Было очень холодно, особенно к утру.

— И я сегодня страшно замерз. Выпьете кофе?

— Да. Спасибо.

Священник разлил кофе по чашечкам, генерал встал, оделся.

Вскоре они вышли, и рабочие стали сворачивать их палатку. Дождя не было, но земля была мокрой, и ямы на огромном разрытом кладбище были наполовину заполнены водой.

— Дождя, по-моему, больше не будет, — сказал священник, когда они садились в машину.

На востоке, за высокой пеленой облаков, над горизонтом поднималось мутное пятно солнца.

Генерал задремал.

Они ехали уже больше двух часов, когда шофер неожиданно затормозил.

Генерал протер стекло и увидел посреди шоссе мальчика в черном, тот жестом требовал остановиться. Грузовик с визгом затормозил в двух шагах от него.

Шофер легковушки опустил стекло и высунул голову из окна.

— У нас нет места, парень, — сказал он.

Но тот стал что-то быстро объяснять, показывая рукой в сторону от шоссе.

— Кто это? — спросил священник.

Генерал заметил, что возле шоссе, на большом камне, сидит старик в накинутой на плечи черной гуне. Пока мальчик разговаривал с шофером, тот с любопытством разглядывал машины. Перед ним на обочине лежал гроб. Чуть дальше неподвижно стоял осел, забрызганный грязью.

— Что все это значит? — спросил генерал.

— Кто его знает. Сейчас выяснится, — ответил священник.

Эксперт вылез из грузовика и направился к старику. Тот медленно, с большим трудом встал. Эксперт побеседовал с ним, вернулся к автомобилю.

— Что там? — спросил генерал.

— Солдат, — сказал эксперт.

— Наш?

— Да, — сказал эксперт и показал рукой на гроб. — Он работал у этого крестьянина, а потом его убили.

Генерал вылез из машины. За ним вышел и священник.

— Я что-то плохо понимаю, — сказал священник, первым подойдя к крестьянину.

— Солдат служил на мельнице у этого крестьянина, — сказал эксперт. — Потом его убили.

— А-а, — протянул священник, — должно быть, из дезертиров или, может, уже после капитуляции.

Эксперт спросил крестьянина, тот ему ответил.

— Дезертир, — сказал эксперт.

Генерал, не слышавший их разговора, с важным видом медленно подошел к ним. Он всегда старался напустить на себя важный вид, когда ему приходилось общаться с албанскими крестьянами, обычно в опингах [10] Самодельная крестьянская обувь из кожи. и одежде из домотканого сукна.

— В чем дело? — спросил генерал.

Теперь, когда тоскливые, холодные дни в горах и ночи в палатке остались позади и он был в новом мундире, он вновь держался величественно.

Крестьянин спокойно достал кисет, набил табаком трубку и высек кремнем огонь. Мальчик застыл с вытаращенными от удивления глазами прямо перед генералом.

— Мы уже три часа дожидаемся здесь, — сказал крестьянин. — Из села мы еще до рассвета вышли. Вчера мне сказали, что машины проедут по шоссе, и я решил прийти сюда вместе с внуком и дождаться вас. Мы уже остановили много машин, но все водители говорили нам, что это не они перевозят мертвых. А кто-то решил, что я сумасшедший.