Игорь Неверли - Сопка голубого сна

— Одна,— ответил старик.

— Как же вы помещаетесь?

— Один мало-мало, другой мало-мало, — старик показал руками, как сжимают, сдавливают.

— А ружья у вас есть?

Оказалось, нету. Были старые, кремневые, но давно рассыпались, а новые не на что купить.

Все замолчали. Буряты с виноватым видом опустили головы.

— А мне нужны рабочие забор делать,— сказал Бронислав.— Надо к зиме все подворье огородить.— Он поискал в кармане.— Смотрите! За день работы дам вам серебряный рублик.

У бурят загорелись глаза.

— Нам дать рубль?!

— Каждому из вас по рублю в день, вместе три рубля.

Старик вскочил, сыновья за ним.

— Ой, где забор? Дать нам доска, дать нам молот, увидишь бурятский работа!

Сыновья тоже что-то выкрикивали, размахивая руками, Бронислав остановил их, напомнив, что сегодня воскресенье, работа будет завтра, с семи утра до темноты с одним получасовым перерывом, потому что времени жаль, рано вечереет.

Уже во дворе, провожая гостей, Бронислав спросил у старика:

— Скажи прямо, почтенный Хонгодор, ты как у себя в юрте сыновей называешь? Василий и Петр или по-вашему, по-бурятски?

Старик затрясся от смеха, и китайская косичка запрыгала у него на спине.

— Старший Цаган, младший Дандор, сам не знай, кто Василий, кто Петр!

— Спасибо, теперь я знаю, как к ним обращаться... Ну, до завтра!

Когда он вернулся в горницу, молчавший все время Павел сказал:

— Переплатили, хозяин. Они готовы были втроем за рубль работать, а вы им трояк дали.

— В деревне всегда за день работы платят рубль. Негоже платить им по тридцать три копейки потому, что они буряты и цены не знают.

— Дорого вам заборчик обойдется. Мы бы и одни управились, без них.

— Никоим образом. Сегодня уже пятнадцатое сентября, мы еще не начали слеги подгонять, а двадцатого октября начинается охотничий сезон. В этом году урожай на кедровые орехи, белок набежала тьма, а для охоты лучше всего первые два месяца, значит, Митрашу придется от забора освободить, а то ему каждый потерянный день в убыток... Вот так-то. Не успеем забор поставить до зимы. А не огородимся — придут волки и сожрут оленей, а может быть, и собак.

Павел промолчал, вероятно, доводы Бронислава его убедили. А назавтра его убедила работа. Бронислав с Митрашей подгоняли слеги под выемки, буряты прибивали, Павел шпунтовал горбыль, длинным рубанком выравнивал края. Так они работали изо дня в день до темноты, с коротким перерывом на плотный завтрак в полдень. К субботе все подворье было опоясано слегами.

— В понедельник буряты начнут прибивать горбыль,— сказал Павел, руководивший работой, как самый умелый.— Бронислав будет для них нарезать концы досок зубцами, Митраша пусть дальше шпунтует за меня, учится, а я возьмусь за калитку и ворота. Сделаю вам самарские ворота.

В воскресенье они отправились разведать места для охоты, Митраша с Живчиком свернули от сопки влево, Бронислав с Брыськой — вправо. День выдался прохладный, но для конца сентября на редкость погожий, все было залито солнцем, только далеко на горизонте стелилась синяя дымка, словно исчезающие видения голубого сна сопки. Земля после ночных заморозков была твердой, и Бронислав легко шагал по застывшему осеннему лесу, чью дремотную тишину нарушали только суетившиеся белки. Вот одна грызет орешки, брызжа шелухой, другая тащит в дупло припасы, вот парочка на ветке не то ссорится, не то сплетничает — казалось, белки со всей Сибири сбежались сюда на свой праздник, на урожай кедровых орешков. Непостижимо, как они узнают, что именно в данной местности будет в этом году хороший урожай? Надо будет натрясти пару мешков на зиму для Веры Львовны...

Он обошел лежбище соболей, изучая следы их пребывания, помет, тут птичьи перья и косточки, там беличья шкурка — все это норма жизни для хищников, и-начал спускаться, чтобы низом пройти к возвышенности над рекой, где стояла юрта бурят. Вдруг он услышал неподалеку топот и треск ломающихся ветвей, казалось, кто-то исполняет бешеную ритуальную пляску в честь бога тайги Баян-Хангая. Бронислав кинулся в ту сторону и увидел среди деревьев прыгающего лося. Зверь кружился, вставая на дыбы, гулко ударял головой о дерево, его движения были все медленнее, — все неувереннее, наконец он рухнул на передние колени, глухо, с безысходной тоской застонал и повалился набок.

Бронислав подошел, держа «Парадокс» наготове. Огромный зверь подыхал, судорожно дергая ногами. Над ухом у него торчал большой белый комок с черным хвостиком. Хвостик радостно дергался».. Бронислав понял — в лося вцепился горностай! Николай рассказывал, что он таким образом охотится. Самый кровожадный из семейства куньих, горностай высматривает лося и с ветки прыгает ему на загривок, впиваясь в ухо. Лось мечется, прыгает, пытаясь скинуть омерзительную тварь, но та вгрызается все глубже, проделывает в ухе канавку в мозг и в конце концов всегда добирается до своего студенистого лакомства.