Нил Шустерман - Теневой клуб

Мы понимали: это начало чудеснейшего периода нашей жизни и следующие месяцы принесут нам много радости. Во мне выросла уверенность, что теперь всё у меня пойдёт как надо. Через несколько недель тренер Шулер выберет участника окружной Олимпиады, и теперь я проникся уверенностью, что на этот раз, наконец, побью Остина. Всё: и отношения с Шерил, и Теневой клуб, и мои собственные достижения на беговой дорожке — убеждали меня в том, что это очень даже возможно.

Вот только жизнь никогда не следует твоим планам. Плохие поступки возвращаются к тебе, как бумеранг. Теперь я не верю, что кому-нибудь когда-нибудь удаётся выйти сухим из воды. Вы меня понимаете? Само собой, люди могут думать, что им что-то сошло с рук, но в конце концов, пусть годы спустя — бам-м! Бумеранг вернётся и треснет метнувшего прямо по голове.

Теневой клуб бросил свой бумеранг, и теперь тот, похоже, летел обратно со всевозрастающей скоростью. Странный бумеранг — никто ничего подобного не ожидал и никто толком ничего не понял, но он ударил каждого члена Теневого клуба — так стремительно, с такой яростью, что мы даже не сообразили, что же на нас обрушилось.

Есть множество отличных проделок, которые можно сотворить с чьим-нибудь шкафчиком. Можно, например, спрятаться в нём и напугать хозяина до потери пульса, когда тот откроет дверцу. Или подложить протухшее яйцо — это всегда очень смешно. Или водрузить на верх ведро с водой: ни о чём не подозревающий владелец шкафчика откроет дверь, и всё выльется ему на голову — тоже очень потешно.

Но то, что обнаружил в своём шкафчике звезда баскетбола Эрик Килфойл, было вовсе не смешно. Это и шуткой нельзя назвать — настолько это было грязно. Вещи лежали на месте, в том же порядке, в каком их уложил хозяин перед уходом на тренировку, но уже совершенно в другом состоянии. Кто-то взломал шкафчик Эрика и заляпал всё, что в нём находилось — одежду, новую спортивную форму, даже учебники — чёрной краской. Причём эту густую маслянистую дрянь не отмоешь, не отстираешь. Эрик впал в неистовство и принялся пинать все шкафчики подряд. Грохот стоял такой, что я слышал его даже снаружи, с беговой дорожки.

Его одежда была испорчена, его учебники были испорчены, даже проект по естествознанию был испорчен, и знаете что?

Теневой клуб не имел к этому никакого отношения!

Есть разные типы шуток. Вот эта была злобной, мерзостной выходкой. Даррен, который видел, как всё выглядело в шкафчике Эрика, терялся в догадках, кто бы мог сотворить подобное и по какой причине.

Эрик Килфойл пал первой жертвой волны загадочных, необъяснимых преступлений.

В следующий понедельник в школе состоялся повальный обыск личных шкафчиков. Все знают, что это против закона, но когда кто-то крадёт у директора школы видеокамеру ценой в восемьсот долларов, тут уже не до законов.

Мистер Диллер, директор школы, был из тех людей, которые считают, будто ученики нашей школы — источник всех мировых проблем, и не питал никаких сомнений, что камеру спёр кто-то из нас. Класс за классом мы выстраивались перед своими шкафчиками, и директор лично проверял каждый из них, переворачивая всё содержимое вверх дном. Видите ли, эта камера была ему дороже жизни, поэтому вора ждало такое суровое наказание, какого никто и никогда до него не удостаивался. Я в жизни не видал Диллера в такой ярости. Ральфи Шерман показал, что видел, как некий бомж бежал куда-то по улице с этой самой камерой в руках; его рассказ окончательно убедил директора, что камера всё ещё в школе.

Мой ряд подвергся обыску последним.

Мистер Диллер методично, одного за другим, заставлял нас открывать шкафчики и демонстрировать ему их содержимое, и один за другим мы оказывались невиновными — пока директор не добрался до шкафчика Томми Николса, заклятого врага О_о.

Томми, точно так же как и все остальные, открыл дверцу. Что там творилось! Смятые бумажки, старые библиотечные книги, срок возврата которых давно истёк... А из-под всего этого торчал чёрный ремень. Томми взглянул на Диллера, потом опять уставился в свой шкафчик. Диллер запустил руку внутрь и потянул за ремень. Из шкафчика выплыла его восьмисотдолларовая камера.

— Я её не брал! — вот и всё, что Томми мог сказать в свою защиту. — Это не я, это не я!

Но доказательство — вот оно, смотрело нам всем прямо в глаза.

Томми заплакал — даже ещё горше, чем когда Октавия умерла под жестоким каблуком.

— Я не брал её! — повторял он сквозь рыдания.