Тесса де Лоо - Близнецы

Вернувшись в Саарбург, она возобновила уборку. Негодование в адрес люксембуржцев не оставляло ее, преследуя во всех комнатах.

— Как вы здесь выдерживаете? — спросила Анну старая женщина, проживавшая в задней части дома. — Вы же не собираетесь заниматься этим до скончания века?

— А что мне еще делать, — защищалась Анна, — я жду Ильзу.

— Господи, тогда вам придется долго ждать. Кто знает, когда она решит свои проблемы. Послушайте, у меня есть предложение. В Трире живет моя знакомая, учительница гимназии на пенсии. Ей нужна помощь по хозяйству. Может, это вас заинтересует?

Анна медленно кивнула — в конце концов, ее жизнь состояла из сплошных импровизаций.

Кайзерштрассе была знакома ей по ночной прогулке в кильватере священника. Там она встретила занимательного человека, полного непостижимых противоречий, — Терезу Шмидт, худую, гибкую женщину с жидкими седыми волосами, подколотыми гребнем, жадную до всего материального, но щедрую и отзывчивую во всем, что касалось работы мысли. Каждый день на загородной ферме своего брата она набивала живот хлебом, мясом и молочными продуктами. Однако на ее фигуре это чревоугодие не отражалось. Она без стеснения распространялась на эту тему, ни разу не подумав о том, чтобы хоть раз угостить чем-то Анну, которая пыталась остаться в живых с помощью двух кусков хлеба и нескольких картофелин в день. Такой рацион установили французы в ответ на испытанный ими самими голод. Невиданная алчность фрау Шмидт не сочеталась с ежедневными походами в церковь, чтением Библии и пылкими молитвами — никогда еще Анна не сталкивалась так близко со столь ханжеским религиозным рвением.

В доме было много книг; в перерывах между домашними делами Анна утоляла вернувшийся из прошлого книжный голод. Когда после очередного визита к брату учительница застала Анну за чтением, то в изумлении придвинула к ней стул.

— Провести всю жизнь на кухне — не ваше призвание, я поняла это сразу. А кем вы, собственно, хотите быть?

— Понятия не имею… — Такой внезапный интерес к ее персоне застал Анну врасплох.

— Неужели вы ни о чем не мечтаете? "

Анна нахмурила брови, Данте соскользнул с колен, но был вовремя подхвачен субтильной рукой фрау Шмидт. Мысль обладать такой свободой, чтобы самой выбирать профессию, казалась столь революционной, что парализовала мышление. Сначала нужно было перечеркнуть уже сложившийся образ мира, где женщины делились на три категории: обширный низший слой крестьянок и служанок, тонкий верхний слой привилегированных женщин, выполнявших декоративную роль образованной элегантной хозяйки, и, наконец, все остальные незамужние женщины, работавшие в сфере образования, ухаживавшие за больными или служившие Господу в монастыре. При этом ни одна из женщин не выбирала свою судьбу, в той или иной категории они оказывались либо по рождению, либо в силу различных обстоятельств. Фрау Шмидт повторила свой невинный вопрос.

— М-да… — вздохнула Анна.

У нее закружилась голова — то ли от холода, то ли от столь щекотливой темы. Ее мысли стремительно перенеслись в прошлое, в поисках примеров, призывая на помощь кого-то, кто мог бы ответить за нее… Так она очутилась в темной, душной, крохотной комнате, где пахло потными ногами и на стене висел погибший солдат, родившийся, чтобы умереть за родину (снова пример неотвратимого, очевидного предназначения). Напротив, спиной придавив дверь, стояла женщина, простирающая к ней руки: иди сюда…

— Защита детей… — выпалила Анна, — думаю, я всегда этого хотела.

— Понятно… Но почему же тогда вы этим не занимаетесь?

— Это невозможно, — сказала Анна хриплым голосом, — сначала мне нужно сдать экзамен…

Фрау Шмидт рассмеялась:

— И только-то!

Из своего прошлого, связанного с работой на ниве просвещения, она выудила учителя, который согласился натаскать Анну к государственным экзаменам. Анну пригласили присоединиться к женщине, уже бравшей у него уроки. Отныне каждый вечер по вековым улицам, минуя развалины и падающих от голода людей, она направлялась к дому учителя — в стертых резиновых калошах поверх стертых башмаков.

— Послушайте, вам не нужно ни во что вникать, — втолковывал ей учитель, — на экзамене от вас требуются лишь верные ответы. Учите их наизусть!

Когда Анна рядом со своим гордым отцом декламировала «Песнь о колоколе», уже тогда все поражались ее памяти. Теперь же учитель разводил руками, изумляясь скорости, с которой Анна следовала его советам. Он прогнал ее по грамматике, основам математики, истории, географии, немецкой литературе. Через две недели он сказал: