Эдуард Мёрике - Блюз Сонни - Повести и рассказы зарубежных писателей о музыке и музыкантах

Кто-то тронул Гарри за плечо. Обернувшись, он увидел Муса.

— Значит, в девять. Не забудь.

— Ладно. Ладно. Пока.

Гарри не стал смотреть вслед Мусу и Фрогу. Он допил свое вино, выбрался из толчеи, толкнул двустворчатую дверь и оказался на улице. Небо потемнело, зажглись фонари. На противоположной стороне улицы, наискосок от того места, где он стоял, играла музыка. Здесь, за стенами бара, она была слышна лучше. Играли в старом двухэтажном доме, ничем не примечательном, таком же сером и закопченном, как остальные строения на улице.

Он постоял еще немного, потом побрел по тротуару, не сводя глаз с дома. Музыка манила его, как манит бездомного кота запах мяса.

В. дверных проемах виднелись какие-то унылые, серые фигуры, напоминавшие поцарапанные изображения святых в заброшенных, полуразрушенных храмах. Женщины лениво судачили, а рядом в полутьме играли в войну тощие дети. Прячась за мусорные ящики, они стреляли из деревянных ружей.

Гарри перешел на другую сторону и, будто завороженный, остановился в нерешительности напротив дома, из которого доносилась музыка. Она лилась из полуоткрытого окна в первом этаже и напоминала прохладный пузыристый родничок в пустыне. Гарри вдруг решился. Он поднялся по разбитым ступеням парадного крыльца и вошел в дом. В коридоре было почти темно. Пахло несвежей едой и карболкой. С верхней лестничной площадки музыка текла вниз по старой лестнице, отдаваясь эхом в мрачных углах и высоком грязном потолке. Гарри стал медленно подниматься навстречу крешендо равелевского «Болеро».

Дойдя до двери, он остановился в волнении и страхе. «Болеро» завершилось бурным аккордом, но музыка не прекращалась, она лилась, неутомимая и нежная, как полоска лунного света, трепетно касающаяся тихой водной глади, прибрежных деревьев и травы, как вздохи любви. Гарри решительно взялся за дверную ручку.

Музыка постепенно угасала. Так угасает водопад, теряющийся где-нибудь в горном ущелье. У рояля сидела девушка и с удивлением смотрела на Гарри.

— Если я напугал вас — извините, — сказал он, не закрывая двери. — Я слушал, как вы играете, когда был на той стороне улицы. Очень хорошо играете. Правда.

— Благодарю. Вам нравится?

— Я ничего в этом не понимаю, но звучит красиво.

— Входите и садитесь, если желаете. Соседи частенько приходят послушать.

— Благодарю, мисс. — Гарри неуклюже вошел, как входят в богатые дома бродяги, приглашенные на чашку чая, и вдруг почувствовал, что от него разит вином. Он осторожно сел, словно опасаясь, что стул рухнет под ним, и осмотрелся. Комната была аккуратно прибрана. Нигде ни пылинки, мебель блестела. На столиках лежали разные безделушки, на стенах, оклееных обоями, висели вставленные в рамки дипломы музыкального училища, портрет королевы Виктории, фотографии новобрачных, картинка с надписью «Возлюби Господа». Вторая дверь вела в соседнюю комнату. Все говорило о том, что здесь стараются выстоять перед наступающими со всех сторон грязью и запустением. Так чистится сиамская кошка, попав в канализационную трубу.

— Вы сами научились играть? — тихо спросил Гарри. Он почему-то боялся разговаривать громко.

— Нет, что вы. Я в монастыре училась.

— Что вас прельстило в музыке? Это, конечно, красиво, но все же, что вас прельстило? Деньги?

— Деньги — это не все. Приходят люди и слушают. — Она улыбнулась ему и провела пальцами по клавишам. Ее прекрасное смуглое с тонкими чертами лицо чем-то напоминало дорогую скрипку.

— Что вам сыграть?

Гарри прочистил горло и ответил:

— То, что вы играли, когда я входил. Хорошо звучит.

— Это была «Лунная соната». — И опять хлынула музыка. Она ласкала Гарри, как теплые струи дождя. Сначала он сидел выпрямившись, потом как-то весь обмяк, нервы расслабились, и он откинулся на спинку стула.

— Впервые слышу такую музыку, — сказал он, когда она кончила играть. — Ведь в «Сити-Холл» ходят только большие шишки. — Гарри вытер рот тыльной стороной ладони. — Мне вот еще что понравилось. — Он стал насвистывать. Она слушала. После нескольких попыток ему удалось достичь отдаленного сходства с мелодией, но на большее он был не способен. Он застенчиво улыбнулся и покачал головой. Но она поняла, чего он хочет. Пальцы ее снова задвигались, они касались клавиш с легкостью упавшего с головы волоса.

— «Ноктюрн» Шопена.

— Это так называется? Да, как раз то, что я имел в виду. — Он зажмурился и беззвучно насвистывал. Она снова заиграла ноктюрн, а он все слушал и кивал головой.