Петер Эстерхази - Harmonia cælestis

Но нам не понравился и этот ответ. Ни то, что кто-то не убивал, ни то, что другие убивали. И мы оставили Вторую мировую войну в покое.

— Ни пользы, ни вреда, — пожали мы плечами.

Эту фразу мы повторяли как попугаи, потому что ее часто употреблял отец (Мамочка не употребляла, видимо, это было наследие Эстерхази), но что означает это «ни пользы, ни вреда», мы не знали.

А восходит оно к одному замечательному и по смыслу глубокому семейному анекдоту. При жизни одного из наших пращуров, Кароя Э., епископа эгерского, вошло в обычай, что крестьяне, завидев графскую карету, бросали косы, мотыги, сдергивали шапки и, брякнувшись на колени, ждали, пока епископ благословит их.

Уж что они там шипели сквозь верноподданнические зубы во время благословения, в документах не зафиксировано. Зато сохранился такой вот памфлет, датированный 1765 годом и имеющий отношение к Карою, хотя, по всей вероятности, характеризующий его совершенно предвзято:

Тридцать четыре года спустя после этого благопожелания великий мой родич и в самом деле скончался, и его охладелый труп де-факто уложили на спину. Он был одним из созидателей созидательного восемнадцатого столетия. Без него города Папа и Эгер выглядели бы сегодня совсем иначе. У него было немало разногласий с императором Иосифом И, поэтому якобы и фамилию свою он писал через «sz», а не через «s», дабы отличаться от прочих, верноподданнических, ветвей семейства. Как-то император пригрозил ему, что если он будет вольничать, то лишится сана епископа, и что тогда будет делать?! Хотя епископы плечами обычно не пожимают, тот только пожал плечами и ответил своему земному владыке:

— Уеду к себе домой и буду там править!

Он был истинным господином, но умирают и господа, так что умер и он.

Когда наследник, его молодой племянник, впервые объезжал нежные склоны Эгера — или, проще сказать, собственные владения, — он был удивлен и весьма озадачен этим всеобщим коленопреклонением.

— Herr Graf, — прошептал управляющий, некий Пал Тёрё. Его взял к себе еще епископ Карой по католической своей доброте, потому что, когда по приказу епископа вацского был захвачен протестантский храм в Мезётуре — да здравствует контрреформация! постоим за себя, паписты! — этот Тёрё отрубил мечом руку иерарху, решившему силой закрыть храм. (Неправда, однако, как о том распускали слухи, что это был Карой, ибо он стал епископом Ваца в лишь 1759-м, а стало быть, в 1754 году протестантский храм захватил либо не епископ вацский, либо не мой великий сородич! Это к вопросу о фактах.)

— Herr Graf, извольте благословить их.

Еще чего не хватало, это не его компетенция, что за Unsinn [124] Вздор, чепуха (нем.). (немецкий в оригинале).

— Надо! — сказал Тёрё, подняв тяжелый взгляд карих глаз на нового барина; в душе он так и остался протестантом.

Молодой Эстерхази не мог понять этого странного старика, полученного им в «наследство». Он вообще мало что понимал здесь, не знал здешнего языка, жестов, не понимал, что это вообще за страна. Вену он еще понимал, понимал Винернойштадт, хотя понимать в этом пригороде особенно нечего, ну а в том, что простиралось к востоку от Лейты, не понимал уже решительно ничего, не мог понять грязь, проселочные дороги, бедность, цыганские таборы, извечную гордость венгров и столь же извечную их обидчивость.

То, чего добиваются венгры, подумал молодой человек, заглядывая в глаза безумному старику — «придется его уволить!», — трудно было бы осуждать, будь их хотя бы миллионов тридцать, ну а так, при нынешнем состоянии это, право, смешно. (Между прочим, годы спустя — уже в девятнадцатом веке, кстати, — познакомившись с прелестями страны, поездив по чарующим окрестным холмам, по долине загадочной Сайлы, он несколько изменил свое мнение, чувствуя, что лучше теперь понимает пылкие страсти и вожделения венгров. Ich habe mich ein wenig mit ihren Superlativen ausgesöhnt [125] Я несколько примирился с их превосходными степенями (нем.). .)

У него засосало под ложечкой, и лицо исказилось злобой. Но потом на ум ему пришла красавица г-жа Хорват. Или г-жа Вильмош. Или это одна и та же женщина? Какое жуткое у нее произношение! А еще он подумал вдруг, что с этого момента он тоже венгр. И робко рассмеялся.