Жоржи Амаду - Большая Засада

Проститутка подошла и встала прямо перед гостем:

— А тебе нравился мой запах, не помнишь?

Он вспомнил: сладкий запах табака. И, вспомнив, сунул руку в карман и дал Гуте банкноту в пять мильрейсов — целое состояние. После трех порций тикиры, поднимавшихся из желудка в голову, маленький доктор — большой человек! — чувствовал себя легким и великодушным. Здесь все ему служили. Что касается Аделы, то она пахла сандалом. Он пощупал ковчежец в кармане куртки для верховой езды. Перед тем как вручить его, он поместит внутрь свой портрет, чтобы она носила его на белой шее, в вырезе груди. О эти обильные груди Аделиты!

У дверей деревянного домика Вентуринья получил обратно кобылу камполину. Он отказался от кофе, предложенного Корокой, и добродушно подшутил над проституткой:

— Ты еще жива, Корока? И даже развратничаешь, бедная старушенция? — Тут все были его слугами.

Корока никому не служила, а слово «развратничать» явно означало что-то плохое. Старуха за словом в карман не полезла:

— Ты, доктор, мудрено говоришь — мы тебя не понимаем. Когда ты был мальчишкой, то ложился в мою кровать. Кто тебя научил всему, что ты знаешь о женщинах, если не эта бедная старушенция?

И вот еще пять мильрейсов пущены на ветер. Он научился у нее наслаждаться женщиной, продлевать удовольствие: с теми, кто был у него до Короки, все происходило в мгновение ока. Но это дело прошлое.

— Прощай, Корока.

Сидя в седле из тонкой кожи, на высокой кобыле с серебряным нагрудным ремнем, он оглядел селение и его обитателей. Бакалавр Андраде-младший протянул руку арабу Фадулу Абдале, прощаясь:

— Я не знаю, что вы делаете в этой грязной дыре. Если хотите зарабатывать деньги, почему вы не оставите этот край света и не поедете в Итабуну? — Здесь все были его слугами. — Если поедете, можете на меня рассчитывать. У этого местечка нет будущего, эта дыра никогда не перестанет быть свинарником.

Капитан Натариу да Фонсека не слышал, как разглагольствует Вентуринья: он натягивал штаны, влезал в ботинки. В постели лежала голая Бернарда.

О пессимистичном предсказании бакалавра капитан узнал несколько дней спустя, когда снова проехал через Большую Засаду. Вентуринья отбыл в Рио-де-Жанейро, где его ждал курс свободного посещения, мудрость преподавателей, нудные лекции и Адела ла Портенья, Аделита Чуча де Оро, мудрость проституток, ночи танго и кутежей.

Попивая тикиру, Натариу рассказал о пребывании молодого доктора в Итабуне, где его принимали с почестями:

— Казалось, будто явился Христос-Младенец.

Несмотря на свою обычную сдержанность, зная, что Фадул дружит с Фаудом Караном, он рассказал забавный случай, произошедший в кабаре одной бурной ночью. Когда Вентуринья в сотый раз повторил, что возвращается в Рио-де-Жанейро, чтобы завершить еще один спецкурс, касающийся собственности на землю, Фауд Каран воззвал к небесам:

— Для чего? Боже мой, зачем? Кто лучше понимает в собственности на землю, чем полковник, мой друг и твой отец? Разве те законы, которые здесь правят, не он навязал? Ты меня не обманешь, Вентуринья, в этой истории замешана женщина. Давай рассказывай.

Не умаляя значения курса свободного посещения, Андраде-младший, бакалавр и денди, только что из столицы, со знанием дела и энтузиазмом поведал о богемной жизни Рио-де-Жанейро, воздал хвалу женщинам, космополитичным и изысканным. В кабаре Итабуны, среди суровых полковников и жадных докторов, на несколько мгновений блеснула звезда подмостков Буэнос-Айреса, богиня Рибальты, аргентинка Адела.

Что касается будущего Большой Засады, мнение бакалавра не слишком впечатлило капитана.

— Идите за мной, кум, и пойдете верной дорогой. Вентуринья, может, и понимает в женщинах и законах — в том, на что он потратил деньги, — но в посадках какао и в этих бескрайних полях не соображает ни черта. — А вот он, Натариу, знал точно. — Можете мне поверить, кум: Большая Засада еще станет городом.

Да, бесконечны и разнообразны, как уже отмечалось раньше и как подтверждается теперь, дьявольские искушения, которым подвергается добрый христианин-маронит, особенно когда речь идет о мелком торговце из забытой Богом дыры — свинарника, как выразился Вентуринья. Кто он? Коммерсант? Лучше сказать, убогий трактирщик.

Спал ли он или бодрствовал, Фадул Абдала, желавший побыстрее разбогатеть, тяжко страдал от всевозможных искушений в те скорбные времена тощих коров. Его мучительные размышления при свете керосиновой лампы были связаны с делами, заработками, прибылью, мечтами о процветании, мебельным магазином и лавкой тканей. В широкой и одинокой постели турка терзали грезы о девственной невесте на выданье и жаркой вдове, которая вешалась ему на шею, — обе они были красивыми и пылкими. Они смешивались с бесстыдной наготой проституток под предводительством Зезиньи ду Бутиа.