Хаймито Додерер - Слуньские водопады

Но они не только ездили верхом, проводили время не только за пределами усадьбы, хотя погода стояла прекрасная, небо было высокое и безоблачное, солнце сияло вовсю, и, куда бы оно ни проникало, везде скапливалась жара, маленькими интенсивными порциями вокруг какой-нибудь стенки на заднем дворе, и нестерпимый блеск стоял над землей, если посмотришь вдаль. От жары темнело в глазах, кружилась голова. В библиотеке возле столовой было более или менее прохладно, но там царило такое же плотное молчание, как и над полями. Здесь Зденко читал старые скандальные истории Брантома [34] Пьер де Бурдей де Брантом (1538–1614) — французский писатель, мемуарист. , изданные октавом в восхитительном кожаном переплете XVIII века. Ему просто доставляло удовольствие держать в руках эту книжечку, не сознавая ее библиографической ценности. Имелась здесь и стотомная «Коллекция мемуаров». Все это отвечало его нынешнему положению, так же как и «Меттерних-клуба». Он, Зденко, стремительно и глубоко погружался в это положение. Без помех, не чувствуя себя обязанным расстаться с чем-то, что сюда не относилось и теперь уже не совсем относилось и к нему. Нет, он вписался сюда таким, как был, и сам чувствовал, что вписался как нельзя лучше.

Ему лишь причиняло боль то, что «Меттерних-клуб», собственно, был уже в прошлом, а уж очень все здесь соответствовало «Меттерних-клубу»; однако с ним было покончено. Но то была боль не из-за утраты как таковой, просто она впервые сделала для него ощутимым движение времени, именно отсюда и возникала эта боль, которую он чувствовал, стоя здесь, в тиши, среди высоких, до самого потолка, книжных полок.

Ничего этого нельзя было заметить по юному господину фон Кламтачу, когда он с террасы садился в седло, а Иштван держал стремя. Выглядел наш юноша отлично: великолепного покроя бриджи, и сапоги тоже. Все дорогое, как говорится, из лучших магазинов. Итак, новая экипировка, специально для лета. И это тоже козырь в погоне за наследством, как и бридж в доме Кламтачей. Но тетка Ада не видела нашего красавчика во всем великолепии, она пила. Один-единственный раз она появилась за ужином.

Юноша, который сейчас садился на лошадь, весил около пятидесяти двух килограммов. Его белокурые волосы, нежное широкое лицо с давно нам знакомым строгим выражением показалось бесконечно привлекательным даже фройляйн Монике Бахлер в саду у Клейтонов. Основным чертам этого лица придала определенность госпожа Генриетта Фрелингер, а к этому еще добавлялось то, что отвечало требованиям «Меттерних-клуба». Читая Брантома, Зденко теперь частенько вспоминал госпожу Генриетту, собственно, только тут он впервые зримо представил себе ее, и эти картины не оставили его равнодушным, тут было над чем задуматься.

«Эта корова» (так мысленно называла ее Моника Бахлер) — не совсем ошибочное определение сущности ее красивой подруги. Если теперь вспомнить вернувшегося из Будапешта в Вену господина Радингера и сравнить его со Зденко, с «абсолютно надежным» (Моника Б.) Зденко, с его сдержанностью и присутствием духа, то станет ясно, на кого должен был бы пасть выбор. А уж госпожа Генриетта и вовсе не имела права выбирать. Но тогда она предоставила бы нам возможность рассматривать ее и Зденко как четвертый образец «любовных консервов». Действительно старая дура, Моника была права.

Итак, в сущности, эту боль ему причиняло движение времени, только и всего, боль, как при смене повязки. Время пронизывало его, пронизывало насквозь, и от этого слегка кружилась голова и затемнялся сверкающий зной. Под его как бы все покрывающим слоем — он был точно глубокий, но прозрачный водоем — Зденко мог теперь увидеть, со всей очевидностью различить лежащие на самом дне денечки, когда никакого «Меттерних-клуба» не было еще и в помине и оба англичанина еще не заставили его ходить в школу другим, кружным путем. Сейчас впервые с тех пор он мог снова заглянуть за угол, что возник тогда, и увидеть за ним свое, точно вмурованное в нишу бытие. Таким образом, он охватывал и то, что было сегодня, и то, что было вообще, сказали бы мы. Ибо «Меттерних-клуб» был мертв. И там, за углом, теперь возникла новая жизнь, ниша была взломана. Сейчас ему вспоминались годы задолго до приемных экзаменов в гимназию ему пришлось сдавать их, чтобы перескочить через пятый класс народной школы, и на экзаменах все шло скорее плохо, — и опять он вспомнил те частые, сильные боли в ногах, в суставах, по вечерам, когда ложился в постель, они нередко даже мешали ему заснуть; англичанка-гувернантка тогда говорила ему: «Это ты растешь, мой милый». Просто чтобы его утешить.