Владимир Орлов - Останкинские истории (сборник)

— А привидений из Москвы в тот махонький домик вы не выпишете? — спросил Шеврикука.

— Если заскучаем, то и выпишем. Отчего же и не выписать?

— Монплезир… Монкураж… Но ведь им тоже, наверное, потребуются заграничные паспорта, — предположил Шеврикука.

— Какие проблемы! — махнул рукой Дударев. Но тут же и спохватился: — Кому паспорта? Привидениям? Мы их провезем как сувениры. Впрочем, все выясним. Это ведь не сейчас. Это ведь и не послезавтра. Это ведь к зиме… А теперь уж, с вашего милостивого разрешения, Игорь Константинович, повернем к моей колымаге. Меня небось заждались.

И они повернули к колымаге.

А через полчаса возле входа на Выставку Достижений Шеврикука повстречал сановного домового из Китай-города Концебалова-Брожило, в грядущем — Блистония, всадника и оптимата.

Как и в прошлое посещение Останкина, Концебалова опять украшала оранжевая роба ремонтника дорожных покрытий, но на этот раз ступни его от беспокойств и колющих мелочей земной поверхности отделяли не изделия массовой культуры на манер кроссовок «Трейнинг», а пахнущие животным миром римские сандалии дорогой кожи.

— Шеврикука, — спросил после обмена взаимоуважительными приветствиями Концебалов-Брожило, — вы слышите, они кричат: «Отрешить!» Кому они назначают отрешение?

— Мне-то не все ли равно, — сказал Шеврикука. — Какому-нибудь прохвосту. А может быть, дураку. Не будем судить, кто они сами.

Если покажется занимательным, кому грозят отрешением и кто сравнялся судьбой с бедолагой Никсоном, подумал Шеврикука, всенепременно узнаю у Радлугина, хотя бы и через «дупло» Пэрста-Капсулу. Но что уж могло быть этакого занимательного во всяких отрешениях?

И Концебалов-Брожило, будто распознав умонастроение Шеврикуки, более никаких слов об отрешениях не произносил. Грядущий Блистоний был сегодня чрезвычайно деликатен, а на Шеврикуку то и дело остро взглядывал, словно бы желая открыть в знакомце нечто, ему дотоле неведомое, но на днях кем-то обнаруженное. Что же он, заинтересовался и сам Шеврикука, прежде во мне не рассмотрел и не исследовал? И ради чего он прибыл нынче в Останкино? Ради Пузыря? Или ради Омфала из якобы утерянной коллекции, который теперь, если верить Концебалову, ему не терпелось по жизненной необходимости обрести вновь?

Но ни про Пузырь, ни про Омфал, Лихорадки и Блуждающий Нерв Концебалов-Брожило не произнес ни слова, а стоял или прогуливался вместе с Шеврикукой безгласно и тем Шеврикуку удручал.

— Листал я на днях «Словарь античности», — не выдержал Шеврикука.

Концебалов будто и не расслышал его слов.

— Текст ученый, немецкий, а отпечатано в Можайске, иллюстрации неважнецкие, и дельфийский Омфал выглядит там смутно, — не мог остановиться Шеврикука, а уже понял, что говорить более не стоит, он и так уже оказался в положении глупейшем.

Концебалов взглянул на него как бы в удивлении.

— Неужели при ваших теперешних заботах и интересах у вас находится время брать в руки «Словарь античности», книгу столь отдаленную от этих забот и интересов? — спросил он.

То ли Концебалов иронизировал, то ли он произнес сложную для восприятия Шеврикуки китайгородскую светско-гипюровую тонкость.

— Отчего же мне не взять в руки «Словарь античности»? — поинтересовался Шеврикука. — И какие такие у меня теперь особенные интересы и заботы?

— Ну как же! Как же! Выйдут особенные! — произнес Концебалов, сведенные ладони протянул к Шеврикуке, словно на них обязан был появиться пирог со слоеным смыслом. — Наслышаны-с! Наслышаны о том, что вы получили!

«И этот, что ли, поздравит меня с премией?» — подумал Шеврикука.

— А что я получил?

— Ну не кокетничайте, Шеврикука, — укоряюще покачал радикально постриженной головой Концебалов, и носок римской сандалии его катанул по асфальту камешек. — Я ведь служу в осведомленном доме.

— Я не забыл, — кивнул Шеврикука. — А потому хотел бы у вас узнать, что же такое я получил?

— Полагаю, что простодушно-наивные мотивы в нашем с вами разговоре неуместны, — сказал Концебалов.

— Возможно, я допустил бестактность, упомянув о невнятном изображении дельфийского Омфала, конечно, тут легчайшее совпадение — ваша коллекционная вещица и античный Пуп Земли… И я бормочу сейчас невнятное… Просто я, памятуя о том, что вы служите в осведомленном доме и сами изо дня в день осведомляетесь, подумал, будто вы могли внести поправки в свои пожелания… Иные считают, что я нечто получил. Я же знаю, что на меня нечто возложено. И это возложенное вряд ли может помочь в каких-либо деловых предприятиях, в частности, и в приобретении античных сувениров.