Владимир Орлов - Останкинские истории (сборник)

— Что-то я вытерплю, — сказала Гликерия. — Но не все. А за углом я не стояла.

— И на том спасибо. Но кто-то, выходит, стоял. И этот кто-то мог бы вас известить, что как только я нечто открыл или отрыл, так тотчас же и зарыл. И при мне ничего нет.

— Я ли вас не знаю, — грустно улыбнулась Гликерия. — Вчера вы зарыли, а завтра отроете.

— Вы меня желаете раззадорить. Или даже разъярить… — тихо произнес Шеврикука. — Я нервен сейчас, но благоразумен.

— Я вовсе не хочу разъярять вас. Какая мне от этого выгода? — Гликерия снова улыбнулась, но теперь в ее улыбке было лукавство, а пожалуй, и кураж. — Я хочу разбудить в вас игрока, каким вы были в удачливые дни.

— Ага. Игрока. Понятно. Но игра-то идет или будет идти ваша. А ято в ней при чем? Или при ком?

— У вас пойдет своя игра! — Гликерия будто рассердилась.

— Ваш интерес не с Пузырем связан? — спросил Шеврикука.

— Не с Пузырем! — отрезала Гликерия.

— Но паспорт-то вы наверняка выправили в связи с Пузырем, — предположил Шеврикука.

— Паспорт? — смутилась Гликерия. — Что за паспорт?..

— Обыкновенный. Правда, старого образца. Без двуглавого. Еще предстоит менять. Опять будут затруднения…

— Паспорт вас пускай не заботит… Это так, забава…

— Он меня и не заботит, — согласился Шеврикука. — Меня занимает одно. Отчего местом прописки вы назначили себе Останкино, а не Покровку, как того требовали бы обстоятельства вашей жизни? Впрочем, это домашнее и мелочное любопытство. И ответ ваш не нужен. Я просто, опять же по дурноте и мелочности натуры, подумал: а как же Пузырь, списки и прочее и прочее? На Покровке нет Пузыря…

— Шеврикука, — Гликерия выглядела расстроенной, — вы вольны сегодня прикидываться дурным и мелочным. Да, отчасти добытый паспорт связан с Пузырем. Но отчасти. Да, вышла для меня и забава. Вы ведь небось и сами выправили себе паспорт?

— Выправил, выправил! — закивал Шеврикука. — Оттого что глупый и легкомысленный!

— Вот и я увлеклась, — призналась Гликерия. — Без разумной мысли…

«Вроде бы и умилиться нам сейчас следует, — подумал Шеврикука, — по поводу сходства наших неразумностей, а потому и сходства наших натур и судеб, и шагнуть друг другу навстречу, и… Но не выйдет… И не надо».

— Но, может быть, они и понадобятся. И мне, и вам, — сказала Гликерия чуть ли не доверительно, чуть ли не душевному другу.

Этой якобы доверительности Шеврикука сразу же захотел установить цену.

— А если я вам сегодня не открою, — спросила Гликерия, — ради чего я желаю опереться на ваши… на ваши возможности?

— Значит, все нынешние хлопоты пройдут без пользы для вас. Или уже прошли без пользы.

— Но если я дам слово, что вы ни в чем не будете ущемлены, что вы не подвергнетесь никаким неудобствам и уж тем более опасностям и ничего не утеряете, а возможно, и приобретете, даже и тогда вы не согласитесь оказать мне услугу?

— Гликерия Андреевна, Гликерия Андреевна… — вздохнул Шеврикука.

— Вы не верите моему слову?

— Своему ли слову, вашему ли слову… — развел руками Шеврикука.

— Опять вы не желаете говорить со мной всерьез! — осерчала Гликерия. Потом все же осадила себя и продолжила: — Возможно, вам и вовсе не придется заглядывать в свои сундуки и арсеналы. Скорее всего, дело обойдется и без ваших подсобий. Но я хотела бы сегодня, теперь же знать, какие у меня могут быть резервы и вспоможения. Оттого я и унижаюсь перед вами. Но, похоже, мои унижения вам приятны. А я и предполагала, что они будут вам приятны. И все же, глупая и безрассудная, явилась в Землескреб.

— Ваши унижения, если это и впрямь вынужденные унижения, — сказал Шеврикука, — мне приятны и неприятны. Сами знаете почему. Относительно же вашей безрассудности позвольте выразить сомнения.

— Вы хозяин положения, — сказала Гликерия.

— Как регистратор вы удовлетворены заполненным мною бланком? — спросил Шеврикука.

— Как регистратор я не удовлетворена бланком, — сказала Гликерия. — В нем — обман. Но тень Фруктова мало кого сейчас волнует. А слова ваши я должна признать любезным пожеланием пойти вон, не так ли?

— Гликерия Андреевна, — сказал Шеврикука, — или вы открываете мне ваши интересы и суть вашего свежего приключения, или говорить нам более не о чем.

— Сегодня я не готова открыть вам… — твердо сказала Гликерия. Но слезы появились в ее глазах.

— Дайте хоть намек… — начал было проявлять слабость Шеврикука.

— Шеврикука, — волнение Гликерии, казалось, было искренним, да и страсть, разгорающуюся в ней, Шеврикука ощущал, — я бы на колени встала перед тобой, но это не по мне, ты это знаешь… Ты говорил о дурной клятве и тем меня обидел или даже оскорбил… Но сейчас есть случай освободить себя от гнетущих обязательств. Навсегда. Или они погубят меня. И дадут ненавистному и уродливому движение к делам мерзким и злым… Я ведь знаю, каким ты бывал милосердным…