Александръ Дунаенко - Есть ли жизнь на Марсе?

Так кот его потом нашёл. Вот так — завезу я своего Ваську, а он вернётся. Как я потом ему в глаза смотреть буду? Лучше уж сделать всё сразу, сейчас. Самому. Пошёл в сарай, взял мешок. Подозвал Ваську. Он тут же подбежал, замурлыкал. Я засунул его в мешок. Васька и там продолжал мурчанием выказывать своё удовольствие и расположение ко мне. Я взял мешок на руки и, поглаживая, понёс к деревянным шпалам, что лежали у гаража. Я на них всегда рубил кур. Там же лежал и топор. Положил мешок на шпалу, ещё раз его погладил, взял топор и, размахнувшись, резко по мягкому бугорку — хрясь! Потом ещё, ещё, ещё… Порубленный мешок дёргался, наливался кровью. Васька… Васька… Нет, что это я… Совсем уже стал с ума сходить, что ли? И как я потом со всем этим буду жить?

Я стоял в сарае, среди перьев, а Васька тёрся о мои валенки, и, чувствуя, что я чего-то очень глубоко переживаю, пытался заглянуть ко мне в глаза. Я взял его на руки:

— Дорогой ты мой! Что же мне с тобой делать? Что, Василий, однозначно — в сарае тебе не место. А там посмотрим.

Неделя выдалась жутко морозная. Васька поселился в гараже. Ветра нет. Полно всяких тряпок, где можно спрятаться от холода. Потом — и своя шубка у Васьки замечательная. Это я так себя успокаивал. Хотя, конечно, жалко было кота. И кур было жалко. Если бы их съел я, то мне бы их жалко не было. Но, когда Васька — тут было какое-то нарушение правил. Ведь я же не ем его мышей, крыс, воробьёв…

А потом я нашёл в сарае ещё одну загрызенную курицу. А через день, когда в гараж переселились уже и Чернушка и Аксель, через день я принёс домой из сарая сразу трёх куриц с перегрызенными глотками. Оказывается, в сарае завёлся хорёк. А Васька был ни при чём. И Чернушка с Акселем тоже. Они только доедали то, что оставалось от хорьковых преступлений. Почему-то мне от этого на душе стало легче. Будто камень свалился. Но проблема всё-таки оставалась. Это теперь что же — перегрызёт-таки у меня всех кур этот проклятый хорёк? Норку его я нашёл. Вот если бы каким-нибудь газом… Засунуть туда шланг, открыть вентиль и — порядочек… (Подумалось: мыслю-то как творчески, как советский разведчик. Может, я всю жизнь не тем занимался?) Только вот газ какой? Тот, что на кухне, опасно — случайная искорка и вместе с хорьком весь сарай может на куски разнести. Того бы газу, что на «Норд-осте» коллеги-разведчики испытывали… Да, где его сейчас найдёшь! После такой рекламы его наверняка теперь за хорошие бабки все дружественные нам страны расхватали. Может, наскрести где-нибудь совочком полонию двести десятого?.. И туда, прямо в норку и сыпануть. Кранты придут этому хорьку, уж это точно. Облезет весь, и умирать будет долго и мучительно. За всех моих кур. За Ваську…

А про полоний я тут не случайно вспомнил. На-днях по нашей трассе прошли три фуры. В сопровождении эскорта из броневиков и мотоциклистов. На каждой фуре большими буквами было написано: BEREZOVSKI. Свернули в овраг, за посёлком. Потом оттуда уехали. И с того момента над оврагом появилось северное сияние. Я так думаю, что это полоний. Сбросили излишки после операции. Хотя я могу, конечно, и ошибаться. Нет. Газ, полоний… Это всё несерьёзно. Пробовал ставить капкан. Утром находил его захлопнутым и без приманки. Потом хорёк просто стал обходить стороной опасную железяку. Капкан я убрал и, наконец, разрешил кошкам жить снова в сарае. Сосед Кеншилик посоветовал не выключать на ночь свет, и на время резня в курятнике прекратилась.

…Ещё когда я подходил к сараю, я услышал, как испуганно кудахчут в сарае куры. «Ну, — думаю, — опять…» Открываю дверь: куры орут, корова стоит, вытаращив глаза, а на полу дёргается какой-то кровавый клубок. Подбегаю — это Васька мёртвой хваткой вцепился в горло хорьку. Оба в крови, в соломе. Хорёк ещё пару раз дёрнулся и затих. Не шевелился и Васька. Я разгрёб солому. Васька истекал кровью и смотрел на меня. На шее у него была глубокая рваная рана. Он замком стиснул зубы на горле куроубийцы и уже не мог их разжать. Я взял пальцами кота за уголки рта, сдавил, а другой рукой потянул хорька за шиворот. Васька расслабил зубы, и я отбросил хорька в сторону. А теперь Васька умирал. Кровь, пульсируя, вытекала из него на сарайный мусор, а я не мог её остановить, не знал, как… Васька уже на меня не смотрел. Он закрывал глаза, как будто устал, и ему очень хотелось спать. Нужно бы зажать какой-то сосуд. А где он? Ветеринара бы… У нас тут к человеку скорая только на другой день приезжает… Стоп!.. Гурьевна! Как я сразу о ней не подумал! Через три дома Гурьевна живёт. Она и зубную боль заговаривает, и кровь останавливает, и баб лечит от бесплодия. Но — у людей. А тут — зверушка обыкновенная. Но раздумывать было некогда. Схватил я Ваську на руки, рану, как мог, рукой зажал, и — к Гурьевне. Старушка нас будто бы уже поджидала:

Читать дальше