Анатолий Курчаткин - Чудо хождения по водам

Это же надо: русская его речь была едва понятна, однако он был обучен таким словам, как “почивали”!

– Слава Богу! – отозвался В. Скорее всего, отвечать таджику не полагалось, но как можно было не ответить? – Доброе утро.

– Доброе утро, доброе утро! Слава Богу! – не переменяя позы и продолжая сверкать улыбкой, проговорил таджик. Похоже, он просто повторял слова, не отдавая себе отчета в их смысле.

Во всяком случае, на вопрос, где ресторан, чтобы позавтракать, он уже не смог ответить, только произнес с той же улыбкой и по-прежнему сгибаясь в поклоне:

– Где ресторан? Где ресторан?

Впрочем, из глубин холла уже спешил на выручку молодой человек с тщательно выделанной прической, что встречал вчера В. вместе с кудлатой. Все тот же ярко-зеленый смокинг, переливаясь шелком лацканов, с лакейской форсистостью облегал его впечатляющее спортивное тело.

– Доброе утро! Доброе утро! – подлетел он к В., тесня таджика. – Какие вопросы? Что желаете? Завтракать? Пойдемте, я вас провожу. С большим удовольствием.

В эту обрушившуюся на него словесную лавину В. едва сумел просунуть свое ответное “Доброе утро” и еще на вопрос о завтраке “да”.

– Пожалуйста, располагайтесь, завтрак у нас – шведский стол, – пролавировав по нескольким коридорам, привел его ярко-зеленый смокинг в полуподвальный зальчик на несколько столов и с барной стойкой. – Можете не спешить, никаких ограничений во времени. – И, уже покидая В., сообщил: – Еда в ресторане платная, но вам платить не надо. У вас все заплачено.

В. не удивился сообщению ярко-зеленого. Набитый снедью холодильник подготовил его к этому.

– Спасибо за информацию, – поблагодарил он. – Постараюсь не объедаться.

Ярко-зеленый хмыкнул, дернулся в намерении ответить на шутку В. достойным образом, но ничего не придумал и, придав лицу выражение глубокомысленности, удалился.

В ресторане народ наличествовал. В. узнал финансового директора, он был, видимо, с семьей – жена и двое детей, мальчик и девочка, того же примерно возраста, что у самого В.; сидели вместе глава одного из департаментов и начальник крупнейшего цеха; кормился в одиночестве, с жадностью орудуя ножом и вилкой, заняв собой два места, главный бухгалтер, и здесь не изменивший своей привычке ходить в костюме стоимостью с “Бугатти”; а пара за самым дальним столом – это были Сулла с Угодницей. Все, только В. появился на пороге, тотчас оторвались от еды и воззрились на него общим остро-пронизывающим взглядом, – он так и почувствовал себя наколотым на него, словно на невидимую пику. Миг, однако же, это длилось. Сулла будто взметнулся со своего места и с тяжелой властительностью прошагал к В.

– Заждались! – воскликнул он. Бравурная энергия рвалась из него. Хотя его сунутая для пожатия рука обдала В. унылой вялостью. – Заждались-заждались! Давай к нам за стол. – Наклонился к В. и прошептал ему на ухо быстрым ликующим шепотом: – Десять раз! Не как с той, но десять! – Отстранился от В. и вернул голосу прежнюю силу: – А? Недурно тоже, скажи?! Пойдем, пойдем, пусть все видят: к нам!

Вчерашние утренние тени под глазами сделались у него еще свирепее. Лицо Угодницы было немногим лучше. Ее достало лишь на самый условный макияж, и вся ее ночная утомленность предательски глядела наружу. Однако в улыбке, с которой она поднялась навстречу В., сквозило такое счастье – он задохнулся. Это было удушье стыда: казалось, он подсмотрел за нею в замочную скважину, увидев той, какой не имел права видеть.

– Как я рада вам, как рада, как рада! – сказала она.

Спасибо вам за все, спасибо, спасибо, считывал он то, что стояло за словами, которые она произносила. А то, что вы вчера отказались мне пожелать того, чего я хочу, ну что же, ну что же… я все равно счастлива!

– Дай-то Бог, – ответил он – на эти слова, что она говорила ему, не произнося.

– А Бог тут при чем? – непонимающе вопросил Сулла.

– Бог всегда при чем, – взяла В. под защиту Угодница.

– Тогда Бог велит тебе поухаживать за человеком, – тоном, каким на совещаниях подытоживал чье-нибудь неудачное выступление, уронил Сулла. – Давай нагреби ему живо, – распорядился он.

– Сам, сам. Я сам, – рванулся было В. к дышащему изобилием шведскому столу, – Сулла схватил его за руку, и теперь рука была не вялой, это теперь сжала его в своих тисках рука легионера.

– Поухаживает-поухаживает, – протянул он, подталкивая В. к свободному стулу. – Поухаживать за мужчиной – святое женское дело.

– Нет, я с удовольствием, в самом деле! – сияюще провещала Угодница.