Владимир Колковский - В движении вечном

И вот какую еще одну удивительную закономерность отмечали физфа-ковские всезнайки. Тот, кому, все-таки, удавалось вырваться, становился неизменно впоследствии круглым или почти круглым отличником.

Третью, решающую пересдачу она снова назначила перед самым экзаменом. Перед последним экзаменом в нынешнюю сессию. Математический анализ. Математический анализ кошмарный, вот он и заступил на порог… Как готовить теорию, когда не знаешь, с чего и начать, как подступиться?

Однако заниматься теорией в данной ситуации не имело и смысла. По-прежнему отсутствовал зачет, а значит и допуск к экзамену.

И снова задачи, задачи… Интегралы, пределы, ряды, производные… День за днем, вечер за вечером.

Как и в прошлый раз было две задачи. Как и в прошлый раз обе задачи были очень сложными с объемными громоздкими решениями, когда легко просто сбиться, напутать, совершить случайную ошибку. И снова он решил, решил, как и в прошлый раз обе задачи, но… верно ли?

Легко сказать, когда задача по учебнику, и этот учебник у тебя на руках. Глянул в ответ, и тот час какие сомнения! Но в том-то и дело, что учебника нет, нет и ответов, и свериться нет никакой возможности. Есть только два решения на листках, каждое в несколько страниц, страниц мелким почерком исписанных, с исправлениями многими, небрежно исчерканными.

И вновь она взглянула на листки лишь мельком. Взглянув на листки лишь мельком, она извлекла, не спеша, красный «шарик» из легкой дамской сумочки, секунду так и держала в руке, как бы подчеркивая тем самым значимость ситуации. Потом протяжно, медлительно, слегка придавливая поверхность бумаги, даже торжественно перечеркнула решения диагональным красным крестом.

— Я поначалу думала, вы просто шалопай, Горанский, — произнесла она печальным голосом как бы с сожалением немалым и, опять же, немного торжественно. — Но я ошибалась. Сейчас у меня сомнений больше нет. Вы просто не можете! В силу своих способностей вы объективно просто не можете учиться в университете. Я ставлю вам третью не сдачу (она особо выделила эти слова) в зачетную ведомость, и теперь вас отчислят.

«Теперь вас отчислят…»

Итак, свершилось.

Свершилось, наконец, именно то, к чему все так долго, мучительно продвигалось последних полгода. Свершилось окончательно с уничижительным пояснением в несколько фраз напоследок. Мечты, надежды, фантазии детские и… красный диагональный крест. «В силу своих способностей вы просто не можете…», — так! — вот так и не иначе, неужто… неужто поверить, принять этот бред?! — и впервые, внезапно, нежданно непритворное дикое бешенство неудержимо прорвалось наружу:

— Да иди ты…! — проскрежетал, задыхаясь, Игнат, изменившись конвульсивно в лице.

Но на последнем слове сдержал. Сдержал, сбавил, сумел… и не произнес.

Но она поняла.

Она поняла, и взяла на заметку. Взяла на заметку и приняла к действию, но это было уже после, потому как вначале тень испуга панического коснулась внезапно сухощавого желтоватого личика — она подхватила молниеносно свою приоткрытую сумочку, и почти стремглав выбежала из аудитории.

Игнат остался один.

Гнев всеохватный опал очень скоро. Плавной и тяжкой волной наплыло безразличие, переходя также плавно почти в полное опустошение: «Ну, вот и закончилось. Три незачета отвалила на лапу, полный комплект… Теперь должны отчислить… Теперь… теперь хоть ты в землю».

Адовы последствия вновь надвинулись, надвинулись всем своим ужасающим скопом. Надвинулись теперь уже как факт свершившийся, но точно также плавно, вяло и тяжко, не поколебав устоявшегося безразличия.

Но… что дальше?

Что сейчас делать?

Аудитория, где происходила последняя сдача, была в этаже цокольном, темноватой и мрачной. Игнат вышел, ничего не соображая, как зомби рассеянно двинулся вверх. Кто-то из знакомых ребят, сбегая навстречу вниз, хотел заговорить, но, взглянув в лицо ему, только замедлил ход и двинулся вниз уже едва ступая, глядя вслед. Игнат поднимался из темноты по широкой ступенчатой лестнице учебного корпуса рассеянно, тяжко, но чем выше он поднимался, тем становилось светлее, солнечней. Яркие смешливые лучики с любопытством заглядывали через сплошную стеклянную фасадную стену здания, разбрасывая ликующе слепящие блики. Январский день был ясный, морозный.

Куда теперь?

В деканат, разве?

А что нынче стесняться, чего потеряешь? По крайней мере, есть полная ясность к кому обратиться.