Дуглас Коупленд - Игрок 1. Что с нами будет?

Глядя на себя в зеркало, Карен думала: «Ладно, вечной любви не существует, и ты никогда по-настоящему не узнаешь даже самого близкого человека, но по крайней мере есть Небеса. Может быть, Небеса — это любовь и близость, которые не кончаются никогда. Может быть, Небеса — это любовь навсегда».

Закрывая на молнию косметичку с кремами и духами в разрешенных к провозу на самолете бутылочках объемом меньше 1,5 унции, Карен размышляла о том, что, может быть, ей уже поздно задумываться о любви. Может, она израсходовала весь отпущенный ей запас чувств, и ничего нового больше не будет, и отныне ей светят одни повторения. Она размышляла: «Кто больше страдает от одиночества: тот, у кого нет семьи и вообще никого, или тот, у кого есть какие-то отношения, но он все равно ощущает себя одиноким? Но наверное, хуже всего тому, у кого нет вообще никого, и он при этом завидует тем, у кого кто-то есть, но они все равно одиноки, потому что их отношения давно себя исчерпали. Такой человек просто жалок. Как старый, давно не смешной анекдот. Я и есть такой старый, давно не смешной анекдот».

Куда подевалось ее приподнятое настроение? Ей сейчас надо насвистывать песенки богам любви, но она себя чувствует совершенно потерянной, безнадежно одинокой и никому не нужной. Что ее ждет в этой жизни? Работа, работа, работа, еще несколько тысяч разогретых в микроволновке обедов, а потом — похоронный марш. Как ее угораздило войти в этот штопор, из которого, похоже, уже не выйти? Карен списала перепад настроения на нервное перевозбуждение перед встречей с Уорреном.

За завтраком выяснилось, что Кейси решила усугубить свою экстремальную прическу: количество синих косичек, удлиняющих черные волосы дочери, увеличилось вдвое. Но Карен не собиралась вступать в стилистические пререкания. Только не сегодня. Только не над миской с овсяными хлопьями.

— Как тебе моя новая прическа? — спросила Кейси.

— Отличная прическа, — сказала Карен.

— Это в рамках моей кампании по достижению бессмертия.

— В каком смысле бессмертия? Передай мне, пожалуйста, сахар.

— В истории сохраняются имена только тех людей, кто изобрел новые стили причесок: Юлий Цезарь, Эйнштейн, Гитлер, Мэрилин Монро. Зачем напрягаться и завоевывать всю Европу или исследовать атомное ядро, когда можно просто придумать какую-нибудь интересную новую прическу? Если бы Мария Кюри хотя бы немного заботилась о своем внешнем виде, ее портрет был бы сейчас на десятидолларовой купюре.

— Очень умный подход.

Кейси чувствует, что мама не в том настроении, чтобы спорить.

— Мам, как ты думаешь, что нас ждет после смерти?

— В каком смысле?

— Ты веришь в загробную жизнь, как ее представляют религии? Или, может быть, ты считаешь, что там будет какое-то теплое космическое течение, в котором потом растворится твое существо?

— Кейси, это не самая лучшая тема для обсуждения за завтраком утром во вторник.

— В «Звездном пути» Соран говорит: «Время — это огонь, в котором мы все сгораем». Представь себе, мам: ты горишь в огне времени!

— Кейси, дай мне спокойно позавтракать. Ты же знаешь, какой у меня сегодня ответственный день. Лучше ты мне скажи, что, по-твоему, нас ждет после смерти?

— Я не знаю, — сказала Кейси. — Будь я практичной, «зеленой» и озабоченной вопросами утилизации, я бы написала в своем завещании, чтобы мое тело поместили в большой горшок и дождались бы, пока оно не разложится на элементы, из которых потом можно сделать суповой порошок, который добавляют в лапшу быстрого приготовления.

— Но ты не практичная.

— Нет, не практичная. Я хочу, чтобы меня похоронили. Не кремировали, а именно похоронили в земле. Только без гроба. Повторяю: без гроба. Просто положите мое тело в землю.

— Просто в землю? Как-то оно неаккуратненько.

— Ну почему? Что плохого в земле? Я стану зернистой и влажной, как овсяные булочки с малиной. — Кейси выскребла из миски последнюю ложку овсяных хлопьев. — Кендра из моего танцевального кружка говорит, что смерть — это как грязевой курорт, где за тебя все решили и тебе нужно просто лежать, расслабляться и подчиняться распорядку дня.

— Похоже, Кендра — большая лентяйка.

— Кендра просто кошмарная лентяйка.

— Пойдем. Подвезу тебя в школу по пути в аэропорт.

— Но ты мне так и не сказала, что ты думаешь о смерти!

— Я вообще не думаю о смерти, Кейси. Я не помню, где я была до рождения, и почему меня должно волновать, куда я попаду после смерти? Когда человек умирает, ему ничего не остается, как разделить судьбу всех, кто жил до него, и всех, кто придет после него.