Джоджо Мойес - Девушка, которую ты покинул

После полумрака обеденного зала кухня слепит глаза огнями, отражающимися от бесчисленных блестящих стальных поверхностей. Двое мужчин в белом, не обращая на Лив никакого внимания, деловито передают грязные кастрюли в посудомоечную зону. В углу что-то жарится на шипящей и плюющейся жиром сковородке; кто-то стрекочет по-испански. Девушка показывает на двустворчатую дверь, и внезапно Лив оказывается в небольшом холле, служащем раздевалкой.

— А где телефон? — спрашивает Лив.

Девушка достает из кармана пачку сигарет и закуривает.

— Какой телефон? — безучастно спрашивает она.

— Но вы ведь сами сказали, что мне звонят.

— А-а-а… Это. Нет тут никакого телефона. Только у тебя был такой вид, будто ты срочно нуждаешься в помощи. — Она затягивается, выпускает кольцо дыма и после минутного колебания говорит: — Ты меня не узнаешь? Мо. Мо Стюарт. — Лив недоуменно хмурится, и девушка тяжело вздыхает. — Мы были на одном курсе в универе. Ренессанс и итальянская живопись. И рисование с натуры.

Лив мучительно прикидывает, в каком году это было. И неожиданно вспоминает: маленькая девочка-гот, тихо сидящая в углу. Нарочито бесстрастное выражение лица, кроваво-красные блестящие ногти.

— Здорово! Ты ничуть не изменилась. — Что чистая правда. Хотя Лив почему-то кажется, что вряд ли это можно считать комплиментом.

— У тебя такое… — начинает Мо, внимательно изучая лицо Лив. — Ты выглядишь слегка… чокнутой, что ли.

— Чокнутой?

— Ну, может, не чокнутой, но другой. Усталой. Я, конечно, понимаю, что сидеть рядом с таким милым, но унылым Тимом [26] Персонаж телевизионного шоу Гарри Энсфилда. — тоска зеленая. А что это за мероприятие? Вечер встречи одиночек?

— По крайней мере, для меня.

— Господи боже мой. Вот, — протягивает она Лив сигарету, — подними себе настроение, а я пока схожу сообщу им, что тебе срочно пришлось уйти. Двоюродную бабушку разбил паралич. Или что-нибудь покруче? Имеются пожелания относительно серьезности ее заболевания? — говорит она, вручая Лив зажигалку.

— Я не курю.

— А это и не для тебя. Так я смогу выкурить две подряд, чтобы Дино не заметил. Тебе надо платить за себя по счету?

— Ой, хороший вопрос. — Лив роется в сумочке в поисках кошелька. В предвкушении свободы она вдруг ощущает удивительную легкость.

Мо берет банкноты, тщательно пересчитывает.

— Мои чаевые? — спрашивает она. И похоже, даже не думает шутить.

Лив удивленно моргает, отсчитывает лишнюю пятифунтовую бумажку и вручает Мо.

— Спасибо, — кивает Мо, засовывая деньги в карман передника. — У меня трагическое лицо? — Она снова принимает слегка безразличный вид, словно признавая, что для маски скорби у нее нет подходящих мимических мышц, и исчезает в коридоре.

Лив в растерянности: то ли уйти, то ли подождать девушку здесь. Она оглядывает раздевалку, где на вешалке висят дешевые пальто, а прямо под ними стоит грязное ведро со шваброй, и наконец решается сесть на деревянный стул, продолжая зачем-то держать в руке сигарету. Услышав шаги, она вскакивает, но это всего лишь мужчина средиземноморского типа, его лысый череп блестит в неярком свете лампы. Хозяин, что ли? В руках у него стакан с янтарной жидкостью.

— Пожалуйста, — говорит он, протягивая ей стакан, а когда она начинает отказываться, добавляет: — Снять напряжение. — Подмигивает и уходит.

Лив, сидя, потягивает напиток. Даже отсюда ей слышен возмущенный голос Роджера, звук отодвигаемых стульев. Она смотрит на часы. Четверть двенадцатого. Из кухни один за другим появляются повара, снимают с вешалки пальто и исчезают, едва заметно кивая ей на прощание, будто для посетителей обычное дело двадцать минут сидеть в коридоре для персонала со стаканом бренди в руках.

Наконец возвращается Мо, но уже без передника. В руках у нее связка ключей, она проходит мимо Лив и запирает пожарный выход.

— Они ушли, — сообщает она, затягивая длинные волосы в узел. — Твой горячий кавалер все рвался тебя утешить. Я на минутку выключила твой мобильник.

— Спасибо, — улыбается Лив. — Ты очень добра.

— Не за что. Может, кофе?

Ресторан уже пустой. Лив смотрит на стол, за которым недавно сидела. Официант подметает пол вокруг стульев, затем опытной рукой человека, который делал эту операцию уже тысячу раз, механически раскладывает столовые приборы. Мо включает кофемашину и жестом приглашает Лив присесть. Лив сейчас предпочла бы уйти домой, но понимает, что у ее свободы есть своя цена, и в данном случае это, скорее всего, короткая вымученная беседа о добрых старых временах.