Джоджо Мойес - Девушка, которую ты покинул

— Не сомневаюсь.

— Еще бы ты сомневался, дружок! — Она кивает ему, чтобы шел следом, и, шаркая ногами, проходит в комнату. — Мама была очень социально активной. Писала о правах рабочих, о тяжелом положении беспризорных детей. Об ужасах войны. Она скорее пригласила бы Геринга на свидание, чем взяла бы что-то чужое. Что ж, думаю, вы не откажетесь чего-нибудь выпить?

Пол согласился на диетическую колу и опустился на один из низких диванов. С улицы доносился, растворяясь в духоте комнаты, характерный для часа пик шум транспорта. Огромный кот, которого Пол по ошибке принял за подушку, выгнул спину, прыгнул ему на колени и стал сладострастно чесать спину о его бедро.

Марианна Эндрюс садится на место, закуривает сигарету. Театрально вздыхает.

— Это бруклинский акцент?

— Я из Нью-Джерси.

— Хмм… — Она спрашивает его старый адрес и удовлетворенно кивает, мол, знаю-знаю. — И давно вы здесь?

— Семь лет.

— А я шесть. Переехала сюда с лучшим из моих мужей. Дональдом. Он умер в июле, — сообщает она, а затем уже более приветливо спрашивает: — Но не будем о грустном. Так чем могу быть вам полезна? Вряд ли мне есть что добавить к сказанному в суде.

— Да я и сам не знаю. Похоже, просто пытаюсь понять, нет ли чего-то такого, что мы могли упустить.

— Нет. Я уже говорила мистеру Флаерти, что без понятия, откуда взялась картина. Честно говоря, самым любимым воспоминанием мамы из ее лихого репортерского прошлого было то, как однажды в самолете ее заперли в туалете с Джоном Фицджеральдом Кеннеди. Да мы с папой особенно и не спрашивали. Уж можете мне поверить, если ты слышал хоть одну репортерскую байку, считай, что слышал их все.

Пол с интересом изучает квартиру, а когда поворачивается к Марианне Эндрюс, обнаруживает, что та смотрит на него немигающим взглядом. Выпустив в затхлый воздух очередное кольцо сигаретного дыма, она неожиданно спрашивает:

— Мистер Маккаферти, а ваши клиенты не потребуют у меня компенсации, если суд докажет, что картина краденая?

— Нет. Им нужна только картина.

— Еще бы не нужна! — качает головой Марианна Эндрюс, с трудом закидывая ногу на ногу. — Мне кажется, что от этого дела воняет. Мне не нравится, что имя мамы втаптывают в грязь. Или имя мистера Халстона. Ему очень нравилась мамина картина.

— Быть может, мистер Халстон просто хорошо знал ее реальную стоимость? — не сводя глаз с кота, спрашивает Пол.

— При всем моем уважении, мистер Маккаферти, вас там не было. И если вы намекаете, что я должна чувствовать, будто меня обвели вокруг пальца, не на ту напали.

— Вас что, действительно не волнует ее цена?

— Подозреваю, что мы с вами по-разному понимаем слово «цена», — качает головой Марианна Эндрюс, а ее кот неприязненно смотрит на Пола жадными и немного злыми глазами. Марианна Эндрюс тем временем гасит сигарету и продолжает: — И мне просто больно смотреть на бедную Оливию Халстон.

— Да уж. Мне тоже, — после секундной паузы неожиданно тихо говорит Пол и, заметив удивленно поднятые брови хозяйки, вздыхает: — Дело такое… сложное.

— Сложное-то оно сложное. Что, однако, не помешало вам разорить бедную девочку.

— Я просто выполняю свою работу, мисс Эндрюс.

— Угу. Полагаю, маме тоже пару раз приходилось слышать эту фразу, — добродушно говорит она, и Пол чувствует, что краснеет.

Она внимательно смотрит на него, затем, напугав кота, издает громкое «ба!» и говорит:

— Бог ты мой, а не выпить ли нам чего-нибудь покрепче? Мне сейчас точно не помешает, да и время уже подходящее. — Она встает с дивана и подходит к буфету. — Бурбон?

— Не откажусь.

И вот, со стаканом бурбона в руке, наслаждаясь родным акцентом, спотыкаясь и запинаясь, будто его слова могут нарушить тишину этого дома, он выкладывает ей все. Начинает с истории об украденной сумочке и заканчивает слишком резким «прощай» перед залом заседаний. Неожиданно для себя Пол вспоминает даже мельчайшие детали. Свою нечаянную радость от их знакомства, чувство вины, постоянное недовольство, которое уже стало его второй натурой. Пол и сам не знает, с чего вдруг открывает душу этой женщине. Не знает, с чего вдруг именно от нее ждет понимания.

Но Марианна Эндрюс внимательно слушает, и ее лицо с крупными чертами время от времени страдальчески морщится.

— Ну и кашу же вы заварили, мистер Маккаферти!

— Да, что есть, то есть.

Она прикуривает очередную сигарету, шугает кота, который жалобно воет, выпрашивая еду на кухне.