София Блейк - Невеста. Шлюха

— Оденься, — сказала я Сабрине, — простудишься ведь.

— Ты не имела права работать в Германии, — повторила переводчица по фамилии Рабинович, миловидная брюнетка лет под тридцать. — Ты и твои подруги находились в пуфе незаконно.

— Ну, и что теперь? — вяло спросила я.

— Поедете к себе домой, в Россию.

— А что с бандитами будет? — поинтересовалась я, не обращая внимания на холодный тон и подчеркнутое «к себе» — домом переводчица уже бесповоротно считала Германию, где всего несколько десятилетий назад ее соплеменники ходили с желтыми звездами на груди, миллионами сгорая в печах крематориев. Странное место — этот наш мир…

— Насчет них суд решит, — переводчица, похоже, считала себя существом особенным, и общалась она со шлюхой, будто бы исключительно по своей милости, а не за гонорар от баварских властей.

— Откуда они вообще? — спросила я.

— Кажется, из Донбасса.

М-да, разговорить эту дамочку было нелегко.

— Скоро нас отправят в Россию?

— Это зависит от вашего консула.

— Тогда нескоро, — сказала я, припомнив родную бюрократию. И была не совсем права.

Консул появился в женской тюрьме буквально через пару дней. Держался он холодно, видимо рассматривая возню с нами как досадную обязанность, которая подмачивала дипломатический имидж великой державы. Консулу мы с Сабриной поведали нашу вымышленную историю в третий раз. Первый вариант был изложен мною по-английски следователю в ночь задержания, а второй — повторен следующим днем по-русски в присутствии переводчицы.

Немецкая тюрьма оказалась наполнена разными женщинами, среди которых преобладали наркоманки и нелегалки из всех развивающихся стран. Пожалуй, интернациональный состав этого пестрого контингента позволял провести Олимпиаду, или, на худой конец, игры Доброй Воли. К несчастью, желания заниматься спортом у наркоманок не возникало, а я не успела обзавестись в Германии спортивной одеждой, и поэтому ограничивалась тоскливыми взглядами на спортивную площадку и зал с многочисленными тренажерами — куда там какому–нибудь бандитскому спорткомплексу у нас в России.

Но выход нашелся: я договорилась с одной колумбийкой, и за сотню марок (заработок последнего дня был нам возвращен в полиции до пфеннига) ее бойфренд приволок ладный костюмчик, сидевший на мне, как влитой, и стоптанные кроссовки тридцать шестого размера. Вообще–то мне нужен был тридцать пятый, но тюремному коню кто ж заглядывает в зубы — я надевала две пары носков и тренировалась все время, которое оставалось до нашей отправки — уже в 97-м году.

На Рождество и Новый Год нас кормили всякими вкусными вещами, но выпить не дали даже пива — так впервые после детства мы с Сабриной провели безалкогольную встречу этих праздников. Я подарила подружке выкупленную у той же колумбийки футболку, чтобы приобщалась к спорту, а она где–то достала сборник рассказов Роберта Шекли на английском, чтобы я упражняла свой интеллект.

За полтора месяца, проведенных в баварской тюрьме, я успела познакомиться с некоторыми интересными женщинами. Зная, что нас готовят на депортацию, они не подозревали во мне стукачку (моя судьба совершенно не зависела от германских властей, и они не могли применить ко мне кнут или пряник, необходимые для вербовки) и снабжали меня весьма любопытной информацией.

Если отбросить конченых наркош, заключенные делились в целом на три категории: меньшинство составляли заурядные уголовницы, чуть больше было тех, кто попался на разных нелегальных бизнесах, и наконец, большинство сидело за неуплату налогов. Любопытство толкало меня узнать побольше об их жизни, и я старалась выискивать среди женщин тех, кто охотно шел на контакт, тяготясь однообразными буднями тюрьмы.

Колумбийка, с которой мы сошлись вдобавок на взаимном незнании немецкого, сидела вовсе не за кокаин, как все думают, шаблонно ассоциируя название ее родины с Медельинским картелем. Ее закрыли за незаконную переправку латинских эмигрантов в Европу, и задержали в Мюнхене по чистой случайности, это могло произойти в любом другом месте Старого Света. Оказывается, девушки из Латинской Америки поставлялись в бары и стрип-клубы Европы, где работали на консумации. То есть, они считались не проститутками, как мы, а снимали клиентов, якобы по взаимной симпатии, и шли с ними в отели. Разные заведения в разных странах получали доход с входных билетов в такие места, и, конечно, за выпивку, заказанную клиентами. Только немногие владельцы отгребали свой процент за непосредственно секс, большинство же не жадничало, сохраняя тем самым внешнюю законность. Доходы девушек в таких местах были не выше, чем в нашем пуфе, но и работали они с меньшим числом клиентов, вдобавок, отказывая тем, с кем не хотели иметь дела.