София Блейк - Невеста. Шлюха

Так пел Виктор Цой, и я следила, напряженно следила за своим телом и своими словами.

В Полесске, конечно, я позволяла себе немного расслабиться, но в этот раз Людка с мужем уехали на юг отдыхать, и я провела пару свободных дней с матерью, которая как раз закончила принимать школьные экзамены, и была в отпуске. В первый же день мы навели порядок на папиной могиле, а когда закончили убирать и подкрашивать, я спросила:

— Ты не думала никогда во второй раз выйти замуж?

— Не знаю, — сказала она, поправляя букет полевых цветов, оставленный нами на надгробии в стеклянной банке.

Почему–то мне казалось, что она сразу резко оборвет эту тему, и вопрос я задавала, честно говоря, надеясь на ее отповедь. Но теперь предстояло выяснить, что таит в себе неуверенность матери.

— У тебя кто–то есть?

— Давай не будем обсуждать это у могилы, — поморщилась мама.

— Значит, есть, — я не обратила внимания на то, что ей неприятно. — И кто сей счастливый избранник?

— Не устраивай мне допрос, — резко сказала мать. — Если хочешь, поговорим позже.

Последняя идиотка, я даже не обратила внимания, что мама и выглядит в этот мой приезд по-новому. Куда–то подевались ее ханжеские темные наряды, которые она пошила специально для церкви, исчезли даже морщинки в углах рта — передо мной стояла еще хорошенькая женщина, которой едва перевалило за сорок, в легком воздушном платье, подчеркивающем стройную фигуру. И эта женщина хотела любви, то есть, того, в чем отказала себе ее молодая проститутка-дочь. Когда это дошло до меня, я вдруг ощутила небывалую злость: оказывается, папу можно было забыть, моя жертва вообще будто бы не существовала, и эта, единственная родная мне женщина наслаждалась сейчас жизнью, вопреки всему.

— А где твоя машина? — спросила мама, будто бы только заметив, что на кладбище мы добирались на частнике.

— Любовнику подарила, — сказала я, поджимая губы.

Мама тяжело вздохнула, ничего не ответив.

— Я познакомлю вас, — сказала она дома, когда я после ванной уселась за учебник, поджав ноги в своем любимом кресле на балконе.

— Сделай одолжение, только не дома, — сказала я. — Если хочешь, пусть он приходит в кафе. Скажи ему, дочка оплатит счет, пусть не стесняется.

В Полесске уже существовала парочка вполне пристойных частных заведений, и одно из них даже обзавелось выносными столиками, поставленными на площадке у зеленого сквера. Столы и стулья были, правда, из дешевого пластика, но запах мяса на мангале и дармовые, если сравнивать со столичными, цены компенсировали отсутствие стиля в обстановке и небрежность обслуживания.

Если бы мужчина моей матери оказался, скажем, пожилым серьезным дядькой, каким–нибудь отставником или бухгалтером, возможно, я бы смогла примириться с ним. Но Алексей был — о, ужас! — даже младше ее, и выглядел с нами за столиком, как мой старший брат. Брат-неудачник. Он был одет в затасканные джинсы и светлую рубашку с коротким рукавом. На ногах у него были сандалии поверх белых носков, а лицо являло признаки, как интеллекта, так и одновременно некоторой ущербности, происходившей, наверное, оттого, что он никогда не был мужчиной-лидером, человеком решений и действий. За моими плечами был к этому времени такой опыт, что я мгновенно срисовала слабость маминого избранника, и решила этим воспользоваться. Это был жестокий выход, и я не оправдываю себя, но выбор передо мной стоял такой: либо плакать сегодня будет она, либо нам в будущем предстоит наплакаться вместе.

Я была одета лучше всех в провинциальном ресторанчике, яркий макияж и сережки тоже играли не последнюю роль в том, что люди вокруг обращали на меня внимание, и денег у меня хватило бы на то, чтобы угостить и напоить каждого в этом заведении. Но швыряться деньгами не входило в мой план — достаточно было и того, что Алексей, нагрузившись по-полной, совсем перестал обращать внимание на маму.

— Что ты вытворяешь? — прошептала она, когда ее мужчина в очередной раз побежал в туалет.

— Раскрываю тебе глаза, — холодно сказала я. — Не волнуйся, ситуация у меня под контролем. Я не забыла, чья я дочь.

— Сонечка, ты прямо, как ангел с неба в нашем богом забытом Полесске, — бормотал Алексей заплетающимся языком еще через несколько минут.

— А поедешь со мной в Москву? — кокетничала я, не забывая отодвигать кисть, в которую он то и дело норовил вцепиться. Похоже, яркий маникюр манил его, как свет бабочку.