София Блейк - Невеста. Шлюха

Кстати, с нового учебного года я восстановилась на экономическом факультете заочного отделения Плешки, и мне не составляло труда вычислить, что, если не произойдет чуда, то при текущей динамике цен, я скоплю на квартиру, которая бы меня устраивала, только года через три. Тогда мне будет двадцать шесть, и все еще я могу считать себя в графике. Или уже нет? Признаюсь, я устала за долгие шесть лет, которые проработала в чертовом секс-бизнесе, причем, усталость была и физической, но больше моральной.

Я сама чувствовала, какой лживой и приторной становлюсь, общаясь с клиентами, причем, если раньше у меня легко получалось перестраиваться, и, скажем, Вадику и Егору я говорила честные слова про любовь, раскрывая душу и вкладывая в отношения с ними настоящую нежность, то с Тимуром я уже отчасти притворялась, подыгрывая ему. Хоть это, повторюсь, было именно с ним для меня приятно. Маша, которая, кажется, стала относиться ко мне, как к единственной подруге, была и вовсе чужой мне человек, пока не произошла история с наркотиками у нас в «Медовом носороге».

Возможно, вы в курсе, что ночные клубы служат излюбленным пристанищем барыг, промышляющих сбытом дурмана для клиентов и проституток. Хорошая служба безопасности должна выявлять эту публику максимально быстро, а дальше все зависит от политики самого заведения: места попроще предлагают барыге делиться выручкой от улова на своей территории, а самые приличные клубы выметают эту мразь, внося ее в черный список. Возможен еще промежуточный вариант, в котором клуб разрешает работать одному-двум барыгам, из своих, чтобы не отдавать в руки чужаков перспективный рынок сбыта. Словом, в наркобизнесе вокруг клубов или там дискотек всегда происходит невидимое постороннему глазу движение, за которым пытается следить и милиция. ОБНОН внедряет своих людей в клубы, чтобы разнюхивать обстановку, а людей у них, по правде говоря, не счесть. Ведь сами барыги рано или поздно попадаются, и тогда ушлые опера начинают прессовать задержанного по всем правилам ментовского искусства.

В барыги–то идут не идейные подвижники, а самый что ни на есть человеческий хлам, который со страху готов продать кого угодно, что в жизни и происходит. Не знаю, может быть, где–то герои боевиков, подобные Аль Пачино, и существуют, но, на мой взгляд, наши барыги были чем–то вроде крыс. Они выглядели, как люди, умели цинично острить и могли казаться продвинутыми парнями в хороших шмотках, и на дорогих машинах, но в глазах у них я всегда читала ужас перед ментами и перед своими крышами, и этот кошмар могла пересилить только жажда наживы. Так крыса ворует отравленный кусок, специально оставляемый для нее — просто барыга любит деньги больше даже самого себя, иначе я не знаю, как объяснить существование этой заразы.

Я всегда быстро обрывала разводку этих подонков, и после нашего сближения с Машей старалась следить еще и за ней, что было очень тяжело. Вообразите, что я и она работаем с клиентами в разных концах зала, танцуем, заходим в свою очередь в раздевалку, чтобы поправить макияж — словом, иногда за вечер нам не удавалось перекинуться и парой слов. Но я все–таки умудрялась разглядеть в полумраке клуба, как очередной разводящий подсаживается к моей подруге, и старалась оказаться рядом, чтобы не допустить их общения. Понятно, барыга по кличке Сахно (а, может быть, это была и фамилия), люто возненавидел меня. Ну, представьте:

— Вставляет, круче, чем Люся (это ЛСД он так величал), и никакого привыкания.

— Сахно, я же объяснила тебе, что завязала, — это Маша говорит.

— Так я ж тебе не эйч впариваю, красавица, — обиженно твердит он. — Я что, не понимаю? Эта штука ваще безобидная, ее на Западе студенты хавают, и экзамены на пятерки сдают. Давай вместе парочку марок уберем — сама увидишь. Даже капусты за пробу с тебя не возьму.

— Сахно, ты опять здесь, — это я появляюсь на арене. — Сколько раз тебе говорить — иди от нее подальше. Ты что, русский язык не понимаешь?

— Грубая ты, Сильвия, — морщится Сахно. — Два вершка от горшка, а туда же, людей смущать. Ты, наверное, хочешь, чтоб я тебя выебал. Скажи честно, хочешь ведь?

— Мечтаю, Сахно, просто снишься ты мне в своем крутом «Версаче». Это любовь, и когда–нибудь мы сгорим в ее пламени, а теперь уйди, пожалуйста.

Нам запрещено хамить клиентам, а Сахно вроде бы клиент, хотя все знают, кто он, чем живет и для кого занимается своим дерьмовым бизнесом. И вот мне пора уже идти танцевать, Сахно провожает меня: