Дима Клейн - Двойник Президента

— Ну, наверное, где-то этот кусок есть, — предположил студент Ступин. — Только мы его никак не ощущаем.

— Вы не ощущаете, а мы ощущаем, — промолвил Митрич, ткнув скрюченным указательным пальцем в себя, потом в потрескавшуюся побелку на потолке и гордо замолчал.

— Зазырь, бля, как у валета солидно свисает, — опять донеслось с соседней койки. — Вот бы тебе, Варан, такого дурака на воротник!

— Моя балдоха и так тебе в рот не влезет, волк ты тряпочный, — привычно-добродушно ответил Варан, не глядя на партнера и полностью сосредоточившись на игре. — И кончай лыбиться, как параша, а то ливерку застудишь.

— Так… ну-ка кто здесь в карты играет?! Я всё завотделению доложу! Будет вам экспертиза у Сербского!

В палату внезапно ворвалась старшая медсестра Аделаида. Мини-порнокарты моментально и неизвестно куда были спрятаны, а игроки дружно сделали вид, что невинно любуются узорами изморози на окне. Немного постояв над игроками для солидности, Аделаида затем подошла к койке Митрича, повернувшись к студенту Ступину мощным лошадиным крупом. Она заботливо нависла над стариком своим монументальным бюстом эпохи позднего Возрождения, проворно разматывая скрученные марлевые вязки со скрюченных кистей и худощавых лодыжек Вселен Вселеныча.

Через несколько секунд Митрич присел на койке и комично поклонился:

— Спасибо, Аделаида, голубушка, за такое облегченьице.

— Облегчаться в туалете будете, Митрич. Вы зачем это утром бидон компота разлили? Ведь всю палату без сладкого оставили! Опять у вас обострение началось? По нейролептикам соскучились?

— Не он это был, — встрял студент Ступин.

— А то я не знаю! Мне нянечка так и доложила. Подошли, дескать, Вселен Вселеныч и ни с того, ни с сего, бидон ногой с крыльца столкнули. Ладно, живите, пока я добрая! — и Аделаида, шурша идеально чистым накрахмаленным белым халатом, проворно закатилась за горизонт событий, подобно угасшей комете. В палате густо и свежо запахло озоном.

В коридоре включили синее ночное освещение.

В бескрайнем кабинете генерал-лейтенанта Ендукидзе обстановка была сиротско-спартанской. Широкий стол с чугунным пресс-папье, чёрным телефоном и лампой под зеленым абажуром. Массивный деревянно-кожаный диван в углу. И привычный портрет Председателя КГБ Ю.В.Андропова над креслом, как обязательная чудотворная икона у изголовья постели умирающего больного.

Лейтенант Андрей Ступин слышал от сокурсников, что Аристотель Ендукидзе (также известный как Петров) чудом выжил в сталинских кадровых чистках, многажды был низвергнут и вознесен чекистской фортуной — суровой дамой в кожаной тужурке, с чисто вымытыми руками, страстным горячим сердцем и гладко причёсанной холодной головой. Был неоднократно награжден, разжалован, представлен к званиям, практически расстрелян, дважды реабилитирован, исключен из партии, восстановлен в должностях, и прочая, и прочая. Реальные персональные дела генералов спецслужб, вообще-то, редко обсуждаются на открытых партсобраниях. Поэтому, наверняка о славном пути Ендукидзе знали только в специальных органах надзора над специальными органами надзора. Да и то сильно сомневались. Поскольку рукописи, как известно, не горят, а вот служебные докладные записки и оперативные документы по личному составу — запросто.

— Хозяин, хозяин стране нужен, — развивал свою мысль генерал, расхаживая перед Андреем по кабинету и покуривая трубку, — без настоящего хозяина никуда! И надо, чтобы народ его крепко любил. Тогда и бояться, и уважать будет.

— Так точно, Аристотель Каинович, — подтянулся Ступин на казенном стуле с высокой и плоской девичьей спинкой.

— Вот вы, товарищ лейтенант, что думаете о своем будущем? Где служить Родине хотите? — неожиданно сменил тему генерал.

Как комитет госбезопасности прикажет! — привычно ответил Андрей.

— Тогда поедете в заполярный военный округ, в солнечный Норильлаг, — поморщился Ендукидзе, выколачивая трубку где-то давно подсмотренным жестом. — Да шучу я. Бросьте рапортовать. Поговорите со стариком по душам. На вас ведь, молодых офицеров, только наша и надежда! Страна через десяток годков окажется на пороге больших перемен. Надо, чтобы вы, молодые, были ко всему готовы и морально, и технически. Я, вон, к примеру, до сих пор без ваших компьютеров и факсов обхожусь, одной телефонной трубкой. Да ещё курительной, — генерал коротко хохотнул и быстро-незаметно, по-собачьи, почесал себя в паху.