Дима Клейн - Двойник Президента

Соседи за стеной коммуналки сделали звук телевизора ещё громче и начали интенсивно заниматься любовью. То есть — сексом. Их ритмичные стуки и полуматерные вздохи причудливо вплетались в речь генсека Горбачёва, вызывая в воображении Фёдора бюрократическо-эротические ассоциации. Так, ему представился абсолютно голый генсек на страницах журнала «Плейбой», занимающийся там ген-сексом. Фёдор Ступин тряхнул головой, отчаянно пытаясь расслабиться перед сном.

«Средневековая алхимия по праву считается матерью современной химии и физики, — бормоча с закрытыми глазами, продолжил цитировать он по памяти. — Тем не менее, современная наука есть тупиковый путь механистического, безнравственного, декартова ума. Наука трагично повторяет судьбу доктора Фауста, продавшего, как известно, душу дьяволу. Работа с тонкими энергиями, разновидностью которых является энергия элементов вакуума, требует принципиально иного подхода. Не забывайте, аспирант, что стихии светоносного эфира присутствуют как в объекте испытаний — торсионном генераторе — так и в учёном-экспериментаторе, то есть, лично в вас! Вместе вы составляете единую систему. Вы, аспирант, не только изучаете феномен торсионных полей, но и являетесь его неотъемлемой частью. Важно, в каком состоянии сознания вы проводите эксперименты».

Долгожданный сон начал дружески покалывать кончики пальцев рук Ступина и беспрепятственно проникать в каждую клетку его тела, изможденного поисками истины. На последнем глубоком выдохе Фёдор попытался задержаться между сном и реальностью, чтобы успеть дать своему мозгу очередную задачу на ночь. В этот неподходящий момент раздался громкий стук в дверь. «Черт, опять сосед после секса за пивом пришел, — не открывая глаз, Фёдор встал с раскладушки, подтянул дешёвые чёрные семейные трусы и крикнул: — Нету меня дома!» За дверью молчали. Чертыхаясь, Фёдор завозился с ключом. Когда дверь открылась, на пороге комнаты оказалась полупрозрачная фигура сэра Исаака Ньютона, с напудренными волосами и в долгополом зеленом кафтане-джеркине с золотыми пуговицами.

— Oure fadir pat art in heuenes halwid be pi name, — комично-напыщенно произнес сэр Исаак приятным звучным голосом на староанглийском, — послал меня к вам, мой друг, чтобы передать предупреждение.

«Блин, — Фёдор отрешенно смотрел на нежданного посетителя, стараясь не закричать от страха, — неужели галлюцинация? Ни разу не страдал, и на тебе. И это только в начале перестройки! Что же дальше-то будет?»

— Не опасайтесь, я не видение, — продолжил гость, надменно улыбаясь и делая рукой какой-то кинематографический жест. — Разрешите войти?

— Ну, входите, раз пришли, — не очень любезно ответил аспирант Ступин, часто моргая и позорно отступая вглубь комнаты, — только у меня не убрано.

«А как, интересно, с ними общаются? Может, этого фальшивого Ньютона просто поставить в игнор и пойти спать? — Фёдор покосился на свою раскладушку. — И вообще, что это за дурацкий фарс? Тоже мне, доктор Фауст с неполным высшим образованием ночью в коммуналке принимает в гостях черт знает кого». Соседи за стенкой временно притихли, смакуя последствия первого огазма. Телевизионный Горбачёва продолжал громко бубнить о срочном развитии человеческого фактора.

«Сейчас я его, самозванца, расколю», — Фёдор, пятясь, подошел к старенькому холодильнику «Саратов», наощупь открыл потертую дверцу и вынул единственную бутылку жигулевского пива. Соседи за стеной начали новую серию ритмичных стуков навстречу своему второму оргазму вперемешку с отчётным докладом о выполнении решений девятнадцатой партконференции.

— Выпить хотите? — максимально любезно спросил Фёдор непрошенного гостя.

— Успокойтесь, юноша, — сэр Исаак Ньютон или чёрт-его-знает-кто строго взглянул Фёдору в глаза, — вы всё равно не сможете достоверно определить мою истинную природу. Ещё раз повторяю — я не призрак, не дух и не игра вашего воображения. Оставьте эти вопросы учёным схоластам матери нашей, Церкви.

— Ну, тогда я сам, с вашего позволения, — Ступин присел на табуретку, открыл бутылку и торопливо отхлебнул из горлышка.

Сэр Ньютон пододвинул вторую табуретку к столу, покрытому клеенкой, и ловко присел напротив Фёдора, привычным жестом расправив длинные фалды своего мудрёного кафтана. После этого он изящно закинул ногу на ногу, обнаружив забавные штаны до колен — транк-хоусы, а также белые чулки и крепкие кожаные башмаки, забрызганные свежей московской грязью.