Колин Джонсон - Новые рассказы Южных морей

Что до миссис Паовале, то смертный приговор заменили ей пожизненным заключением. Но она была освобождена в первый день нового, 1962 года, когда глава независимого государства Западное Самоа подписал всеобщую амнистию в честь первого Дня независимости Западного Самоа. Она и теперь живет в Ваипе. И каждую субботу приходит на могилу мужа.

Нередко сыновья и дочери Ваипе уезжали искать работу в Новой Зеландии. Большинство из них до сих пор там живут. Некоторые объявлялись на похоронах родителей, а потом пропадали совсем. Первым, кто вернулся домой навсегда, был Пеилуа, сын Алапати, одного из самых почтенных граждан Ваипе. Алапати был фармацевтом, что вызывало у многих сильную зависть, вдобавок он принадлежал к так называемой «ученой элите» Ваипе, которая за всю долгую жизнь Алапати насчитывала не больше четырех-пяти человек, и пусть его никогда не видели в церкви, это не мешало ему любить ближнего и помогать тем, кто нуждался в его помощи.

Несколько лет назад Алапати умер, и его похороны стали одним из самых памятных событий в истории Ваипе. На них пришли и мистер Ф. А. Джонс, главный фармацевт аптеки, где служил Алапати, и мистер Т. Б. Муэль, чиновник Департамента здравоохранения, и многие другие уважаемые граждане Уполу и Савани. Похороны в Ваипе могут поддержать или, напротив, погубить репутацию человека, которая остается потомкам в наследство. «На славу его проводили, и к встрече с богом он готов, и оплакали его честь по чести», — говорят старики после особенно пышных похорон. Ну а если похороны совсем неприглядные, они говорят: «Стыдно так скупиться». Бедны вы или богаты, а умереть и уйти к боту должны прилично, чтоб и еды было много, и красивых циновок, и печальных молитв, и речей, и плита на могиле из черного мрамора. Алапати похоронили достойно, как и подобало ему по его положению в Ваипе. Теперь смерть и похороны близких в общем-то ничего не меняют в судьбе здоровой, резвой, неунывающей молодежи, которой жить да жить еще долгие годы. А тогда смерть Алапати изменила судьбу Пеилуа, его самого младшего, самого умного и любимого сына, которого он отправил в Новую Зеландию работать и учиться в вечерней школе фармацевтов, чтобы тот вернулся домой искусным аптекарем, не хуже отца.

В первый год жизни в Веллингтоне Пеилуа днем работал на пристани, а с половины седьмого до половины одиннадцатого усердно занимался в школе. По воскресеньям он обязательно дважды ходил в церковь и каждую неделю писал домой длинные письма. Так было в 1953 году. А в 1954-м он написал только четыре письма: под Новый год, на пасху, потом еще одно. И последнее — 1 декабря 1954 года, за четыре недели до того, как он собственной персоной с огромным дорогим чемоданом объявился в Ваипе. (Этот день навсегда остался в истории Ваипе как День Приезда Бледнолицего.)

Через свою вторую жену, Мизу, которая не была матерью Пеилуа, Алапати распространил слух, будто Пеилуа вынужден был вернуться по причине плохого здоровья: здесь помнили, что Пеилуа родился слабеньким мальчиком. Но уже через два дня весь Ваипе знал, что любимый сын Алапати был выдворен из Новой Зеландии. И разболтал это сам Пеилуа. На второй вечер после приезда он сидел с приятелями в пивной у Фофонги и, опьянев, признался в том, что, по его словам, было «правдой и ничем, кроме правды». Это даже не было похоже на признание, Пеилуа похвалялся перед всеми своим геройством. В тот вечер, когда его притащили домой, Алапати едва не забил сына до смерти.

На следующий день утром Пеилуа, с опухшим, в ссадинах лицом, перебрался из просторного, добротного дома отца к дяде Томаси, в плохонький домишко по соседству. С собой он взял только свой «волшебный чемодан», прозванный так жителями Ваипе.

С тех пор Алапати говорил с Пеилуа только один раз, перед смертью. Он призвал Пеилуа к себе. И Пеилуа пришел в надежде, что тот попросит у него прощения — несмотря ни на что, он оставался оптимистом: таким воспитал его отец. Но Алапати проклял его.

— Я проклинаю тебя, — кричал он, — проклинаю женщину, с которой ты живешь, и незаконных детей, которых она тебе родит!

С этой минуты оптимизма Пеилуа как не бывало. Теперь его повсюду преследовали, как приговор, слова отца, его последнее проклятие. Старики говорят: кто проклят матерью или отцом (бабкой или дедом), обречен, как был обречен сам дьявол, которого проклял бог. И то, что случилось с Пеилуа, было предопределено проклятием его умиравшего отца.