Герман Кох - Ужин

— Взвесить? — переспросила Бабетта. — В этом-то и загвоздка. Если бы он мог!

— Мы не о том, — сказала Клэр. — Просто Серж не имеет права принимать подобное решение в одиночку.

— Да. Ведь я его жена! — сказала Бабетта и снова всхлипнула.

— Не в этом дело, — сказала Клэр, глядя на Сержа. — А в том, что нужно считаться со всеми нами. Это касается нас всех. Нас четверых.

— Поэтому-то я и хотел собраться, — сказал Серж. — Чтобы совместно обсудить, как поступить.

— В смысле? — уточнила Клэр.

— Как рассказать об этом. Так, чтобы дать нашим детям шанс на честную жизнь.

— Но ты не даешь им никакого шанса, Серж. Ты просто хочешь объявить, что уходишь из политики. Что не хочешь становиться премьер-министром. Потому что сам не можешь жить с этой ложью, так?

— А ты можешь?

— Речь не обо мне. Речь о Мишеле. И Мишелу придется научиться с ней жить.

— Но ты сама разве можешь?

— Серж, не валяй дурака. Ты принимаешь решение. Этим решением ты берешь на себя ответственность за судьбу своего сына. Это твое дело. Хотя я сомневаюсь, что ты осознаешь все последствия такого решения. Но своим решением ты разрушаешь будущее и моего сына.

«Моего сына». Клэр сказала: «Моего сына»; она могла бы сейчас мельком взглянуть на меня, в поисках поддержки или хотя бы понимания, а затем поправиться и сказать: «Нашего сына», — но она этого не сделала. Она даже не смотрела в мою сторону, ее взгляд был прикован исключительно к Сержу.

— Ах, о чем ты говоришь, Клэр, — сказал мой брат. — Его будущее и так разрушено. Что бы ни случилось. Мое решение никак на него не повлияет.

— Нет, Серж. Его будущее будет разрушено, если ты станешь корчить из себя благородного политика. А мой сын для тебя — просто удобный повод. Может, с Риком ты и найдешь общий язык — надеюсь, он объяснит тебе, что на самом деле ты собираешься сделать с его жизнью, — но не впутывай, пожалуйста, сюда Мишела.

— Как же я могу не впутывать Мишела, Клэр? Каким образом? Объясни мне. Они ведь, по-моему, были вместе. Или ты собираешься это отрицать? — Он сделал паузу, как будто сам испугался собственной незаконченной мысли. — Ты к этому ведешь, да?

— Серж, спустись на землю. Никакого преступления не было. Никого не арестовали. У следствия даже нет подозреваемых. Только мы знаем, что произошло. К чему жертвовать будущим двух пятнадцатилетних мальчиков? Своим будущим ты волен распоряжаться как считаешь нужным. Но ты не имеешь права тащить за собой других. Тем более собственного сына. Не говоря уже о моем. Ты преподносишь свой поступок как акт самопожертвования: Серж Ломан, многообещающий политик, наш следующий премьер-министр, уходит из политики, потому что не может жить с подобным грехом на совести. Хотя вообще-то он боится не греха, а скандала. Его поступок выглядит весьма благородно, но, по сути, продиктован чистейшим эгоцентризмом.

— Клэр, — сказала Бабетта.

— Подожди-ка, — перебил ее Серж, жестом призывая ее помолчать. — Позволь мне ответить. — Он снова обратился к Клэр. — Дать шанс сыну на честную жизнь — ты это считаешь эгоцентризмом? Или то, что отец жертвует собственным будущим ради будущего сына? Ты мне, по крайней мере, должна объяснить, в чем именно здесь заключается эгоцентризм!

— А что ты подразумеваешь под этим будущим? Что твоему сыну делать с будущим, в котором отец сажает его на скамью подсудимых? Как растолковать ему, что стараниями собственного отца он попал за решетку?

— Но это вроде бы всего на несколько лет. Больше за непредумышленное убийство у нас в стране не дают. Не отрицаю, это будет тяжело, но зато уже через пару лет они смогут постепенно начать новую жизнь. Ну а что, по-твоему, нам делать, Клэр?

— Ничего.

— Ничего, — повторил Серж с констатирующей интонацией, без знака вопроса.

— Подобные инциденты быстро забываются. Это уже происходит. Сегодня люди кричат: «Позор!» Но у них полно своих забот. Через два-три месяца никто об этом и не вспомнит.

— Я говорю о другом, Клэр. Я… Мы замечаем, что Рик страдает. Может, люди и забудут, но он — нет.

— Наша задача помочь им в этом, Серж. Я лишь говорю о том, что такие решения не принимаются наспех. Через несколько недель, месяцев страсти улягутся. И тогда мы сможем спокойно поговорить об этом. Мы. Вчетвером. С Риком и Мишелом.

И с Бо, хотел добавить я, но сдержался.

— К сожалению, это невозможно, — сказал Серж.

В повисшей тишине были слышны лишь всхлипывания Бабетты.

— На завтра назначена пресс-конференция, на которой я объявлю о своей отставке, — сказал Серж. — Завтра утром, в двенадцать часов. Пресс-конференция будет транслироваться в прямом эфире, открывая полуденный выпуск новостей.