Геннадий Баннов - За огнями маяков

В училище вечерами показывали киносборники о фронтовых событиях. Выступал ансамбль песни и пляски трудовых резервов — такие же мальчишки и девчонки, как и они, только пляшущие и поющие, да с иголочки разодетые. Какая-то артистка читала стихи Константина Симонова «Сын артиллериста», да так, что мороз пробегал по коже… В общем, была весна больших ожиданий.

И наконец-то Берлин пал. Ура! И закончилась, в конце концов, война — ура! Ура! Ура!.. Было воскресенье. Слух этот разлетелся по общежитию со скоростью света. По коридорам носились мальчишки, захлебываясь криком: «Война кончилась! Гитлеру капут!» Старый комендант Фока прослезился: у него воевали сыновья и внуки. Парням захотелось скорей на улицу, на простор. На балочку! В центр города!

На виадуке встречные люди радостно улыбались друг другу, незнакомые останавливались, заговаривали, поздравляли друг друга с Победой.

…И пошли эшелоны на восток. На воинской площадке, напротив общежитских окон, они останавливались. Солдаты выскакивали из вагонов, загорелые, в задымленных гимнастерках разминались, разговаривали с женщинами и с мальчишками. Многие из них смело высказывались: «Едем бить японцев». Отдельные солдаты по дороге сбывали трофейные вещи и безделушки и напропалую веселились: подъезжая к станции, соскакивали на ходу и, уличив момент, начинали плясать и петь.

Потом, летом уже, прилетел на свою родину, в Новосибирск, боевой летчик, трижды Герой полковник Покрышкин. Его встречал весь город. А потом…

Потом их мастер, раненный в руку фронтовик Павел Сергеевич Кузькин, в мастерских позвал к своему рабочему столу Гошу Цаплина, Ваню Шамшурина, Стасика Гончарова, Олега Сибирцева, сказал:

— Вас сейчас ждет у себя директор Петр Петрович Курилович. Сдайте изделия, инструмент, приберите рабочее место. И идите. Прямо сейчас. Ну, с Богом!

— А зачем вызывают? — спросили с тревогой.

— Он скажет зачем, — с загадочной улыбкой ответил мастер.

Ожидали в приемной: собралось человек двенадцать. Петр Петрович, худощавый и невысокий ростом, вышел из кабинета и широким жестом пригласил к себе. Расселись на диване, на стульях.

— Ну как, ребята, проходит практика?

— Да ничего. Идет себе, — отвечали. А про себя подумали: не за этим же ты вызвал нас с практики.

— Ну, это и хорошо, что все в порядке… А зачем я вас пригласил? — приступил наконец к главному делу. — Война, ребята, закончилась. Началась мирная жизнь. И вот мы направляем вас учиться. На полном обеспечении, за счет государства. Есть такой техникум в Уфе — железнодорожный, трудовых резервов. Знаете этот город, Уфу? За Уралом, да… Обмундируем вас, снабдим сухим пайком, литера выпишем. И поедете в сопровождении старшего товарища.

Новость прямо-таки обрушилась на голову. Молча, одними глазами спрашивали друг друга: «Что делать, ехать? Но раз так надо, значит, поехали учиться».

— На всем-то на готовом как не учиться? — Курилович ответил на заблестевшие у парней глаза. — Станете мастерами производственного обучения, преподавателями. Педагогами! В общем, большими людьми. А сейчас… сдайте инструмент, изделия…

— Сдали уже! Все уже сдали! — ответили ему вразнобой.

— Ну, вот и хорошо. Значит, отдыхайте. А утром из столовой — прямо сюда, к девяти часам в четвертую аудиторию. Из других училищ еще подойдут. Начнутся подготовительные курсы. Там, — кивнул он куда-то вдаль, — будете сдавать вступительные экзамены…

Готовились добросовестно: упражнялись в решении задач и примеров, писали диктанты. В оставшееся время читали книжки и бродили по городу. И наконец-то разглядели, что на дворе стоит лето, что можно сходить на Обь, искупаться…

Ах, это купанье! Это плаванье и прыжки в воду с баржи! Оно напоминало детские, довоенные еще, летние дни. Жеушники из прочих купальщиков выделялись белизной тел. Синюшно-белая кожа их с непривычки вся покрывалась пупырышками.

Отец Олега выполнял всякую работу, инструментом владел разным. Кожи выделывал, шубы. Печи выкладывал добрые: расход дров небольшой и тепло держат долго. Плотничал, столярничал, делал кадушки. Вечерами пилил, строгал, подгонял. За работой песни пел, старинные и новые. Остановится, посмотрит, как облепили стол его ребятишки — Андрей, Петя, дочка Шура и Олег: каждый готовит свои уроки, скажет:

— Учитесь, ребята, чтобы не пропасть. Новое время пришло — учиться надо.

С самого первого класса Олег, бывало, закончит решать задачки и издали подпевает отцу. Тот услышит, обрадуется, что Олежка пошел в него голосом. Старшего в семье, Артема, самого голосистого, не было с ними, учительствовал в деревне Листвянка, за Новосибирском, у остальных же как-то с пеньем не получалось. И вот Олежка, отцу на радость, способен пению. Не Бог весть какой голос, а слух есть…