Геннадий Баннов - За огнями маяков

Натянул Олег на себя спортивные шаровары, построил команду и, как всегда, возглавил. Пошли к морю. Разминку делали по полной программе. В коротких перерывах идущему за ним Славе Маннабергу пояснял цель каждого упражнения. «Что бы это значило?» — молча соображал озадаченный юноша.

Вернулись в клуб, отрабатывали серии ударов, защиту. После уклона и нырка развивали контратаку — слева, справа. Раздавалась дробь ударов. Олег требовал ускорений.

Мылись из-под крана. Приводили себя в маломальский порядок. И — в клуб, где уже играл баян, и Миша-электрик на сцене возился с радиолой. А где еще можно собраться компанией во главе с вернувшимся тренером? Где поговорить? Где посмеяться и подурачиться?

Боря Тарасов сидит посередине скамьи, дурацкими жестами смешит ребят, все они, вместе с Олегом, хохочут. Танцующая публика на них оглядывается.

И вот вошла она. Шагом царственным переступила порог видавшего виды клуба. Медленным движением руки поправила на себе новое вельветовое платье и, воспользовавшись паузой в танцах, мимо хохочущей братии прошествовала через весь зал, к задней стенке — к занятой девушками скамейке. Подружки потеснились, уступая ей место.

Музыка заиграла, Олег встал. И она встала. Пошли навстречу друг другу. Остановились посередине ожившего зала, на какой-то миг коснулись головами друг друга.

— Думала не дождусь… — Расцвела маковым цветом.

— Откуда узнала, что приехали?

— Миша ваш позвонил… А то едете и не едете: может, случилось что.

— Что может случиться?

— Мало ли… На Камышевом перевале, например…

— Мы прибыли на корабле.

— На «Гоголе»?!

Какой танец играет радиола, что танцуют, — нет, не знают. Танго, должно быть. Приблизились к выходу, где теснились боксеры. Миша Шульга с Володей Дорохиным освободили место, переместились на другую скамью. Добрый жест ребят Верочка приняла, как должное: села.

— Хороший корабль?

— Да. Только нет буфета.

Буфетная тема ее не заинтересовала, и про сухари он не стал рассказывать.

Вышли освежиться на улицу, направились в сторону моря. В него садилось солнце, оранжевые лучи отражались в воде. Ходили через двор туда и обратно, так что временами слышался плеск волн.

Двором училища прошли к обрыву берега, к шумящему морю. Оно, живое, колышется, бьется, катят по берегу набегающие друг на друга волны, неоставимо бегут по песчано-галечному берегу, и вверх, и выше, пока не иссякнет энергия, — тогда поворачивают назад в море, чтобы набраться новой силы и снова затопить влажные камни, до которых не всякий раз дотягиваются. Вдали море кажется тихим, беззаботно-спокойным. Невидимый материковый берег, вместе с горизонтом, поглощен дымчатой мглой.

— Оно никогда не надоест, — Верочка говорит тихо. — У моря я бываю, весной, летом, осенью уже лет… двенадцать-тринадцать, и не дай Бог, придется его покинуть.

— А что, возможно такое?

Она о чем-то подумала. Неожиданно показала рукой вниз, на уходящую к морю дорогу:

— Вы здесь бывали?

— Здесь мы тренируемся, бегаем.

— Спустимся? Слушаю я вас с удовольствием. Может быть, как человека свежего, приезжего. У вас какой-то жгучий интерес к Сахалину, к Александровску… А еще, мне кажется, что вы здесь — человек временный…

Не возражал, нет. Ведь приехал на два или три года. И вернется в Уфу или Тюмень, домой. Работать, заниматься боксом. Учиться по возможности…

— Да и здесь можно учиться, — она возразила. — Есть учительский институт, в Южно-Сахалинске, почти дома. — Неожиданно она переменила тему: — Вот столько мы с вами знакомы, а для меня вы какой-то загадочный.

— Вы молодая, вам все кажется загадочным.

— Так я молодая, а вы старый? Да?

— Двадцать первый год мне… Впрочем, ты мне кажешься девочкой, ничего в жизни не испытавшей.

— Поеду в Южный, буду учиться, узнаю жизнь. Много событий пройдет за эти два года. Вас здесь уж не будет, конечно…

— А вот и ошибаешься! — он загорелся полемикой. — Не уезжаю я, Верочка, с Сахалина. Перевожусь в Южный!

Она притихла, затаилась. Смотрела снизу вверх с долинкой каприза. Хотелось услышать продолжение к сказанному, а он, как бревно бесчувственное: ни слова больше!

Возвращались к подъему в гору, к Рыбному городку.

— Там и договорим. — Снова он взял ее руку.

— О том, что меня переводят в Южно-Сахалинск — никому ни-ни.

— А что, это секрет? — Улыбнулась, рассмеялась.

— Руководство училища знает, другим пока ни к чему.

— Как это интересно! — по-детски воскликнула.