Геннадий Баннов - За огнями маяков

— Пристал он ко мне, Олег Иванович: отдай да отдай, а че я, дурак, что ли, отдавать свою шинель?

Олег приблизился к этому парню:

— Что ты его держишь?

Тот оглянулся, промычал что-то невразумительное и крепче вцепился в шинель — так она ему приглянулась.

— Отпусти! — Олег потребовал изменившимся голосом и подступил ближе.

Двойной удар колокола известил об отходе поезда, Олег понял, что слова до парня не доходят, и не стал уговаривать: ударил кулаком в подбородок. Освободившегося Эдика подтолкнул к подножке, сам, отмахнувшись от заступивших дорогу парней, последовал за Эдиком. Прямо за ним в вагон вошли четверо парней и — к Олегу, присевшему на свободную лавку.

— Ты это!.. Это ты ударил! — Говорящий присел рядом, трое остались стоять в проходе, где еще туда-сюда передвигались пассажиры.

— А что, ты тоже грабитель?! — спросил Олег.

— Я-а-а? Я грабитель?! — возмутился присевший. — А вот ты… Слышь, ты не доедешь до Южного. Мы тя сымем, это я тебе говорю!

Олег оглянулся на притихнувших своих парней, разместившихся тут и там по всему вагону.

— Пошли вон! — членораздельно выговорил. — Слышали? Это вот едет на первенство Сахалина команда александровских боксеров. Встаньте, ребята, покажитесь этим забиякам! — приказал тренер.

Команда поднялась разом, неспешно парни стали подвигаться к проходу.

— Видели, да? Сами выйдете, или парни вас проводят и поддадут в дорогу? А ну-ка, все, все уходите! Пока я не приказал им вышвырнуть вас за двери!..

Подвыпившие хулиганы тихо-мирно один за другим пятились к двери. И оставили вагон без дополнительных напоминаний. Пассажиры-попутчики любопытно прислушивались и наблюдали за поведением молодых людей, вмешиваться не решались. Тем более, что инцидент скоро был исчерпан. И все бы скоро забылось, если бы не мужичонка, довольно еще молодой и, конечно, нетрезвый. Он привстал с сиденья и, направляясь к двери, в которую только что вышли хулиганы-новобранцы, расставил руки и на весь вагон завопил:

— Х-ха! Дак это они что?! Это на александровцев?! Х-ха! Да за александровцев… Я же глотки перерву!

Парни задержали его:

— Не ходи, рвать глотки не надо.

— Ну, мы александровцы, так за себя постоим сами.

— И тренер у нас — ого!

— А эти ушли и больше не придут.

— А придут, дак мы покажем, кто такие александровцы!

Этого мужичка Олег где-то видел. И голос знакомый…

О! Ну, да, да, ну, конечно! Шофер это, водитель машины: вез их с Гошей Цаплиным из Победино в Александровск. Первый раз. Да не довез: на Камышевом перевале чуть не угробил… И еще видел его в клубе пограничников, танцевал с девушкой, далеко выставляя зад. Ну, как же его не узнать? Сейчас аллакал он с хлопающими его по плечу александровцами, то и дело геройски бил себя в грудь и мычал: да мы… да мы… Скоро стал парней подбивать на песню: «Бежал бродяга с Сахалина…» И затих. Уснул, видно.

За окном стояла ночь. Ни в море, ни на берегу уже не было никаких ледяных закраек. Здесь был юг Сахалина, закрайки на севере. Охотское море плещется рядом с железной дорогой, плеск его будет сопровождать всю ночь. Парни укладываются спать головой к окнам, ноги ставя в проход, по иному не получается — лавки коротки. Проблема с ногами возникает, главным образом, у полутяжеловесов Кулаева и Маннаберга, да как-то и они приспосабливаются: все-таки полагается спать.

Утром, разбуженные проводником, по одному открывают глаза и сразу — к окошку. Моря за окном уже нет. И снега нет, и скоро будет Южно-Сахалинск. Сходили в туалет, умылись, стали усердно глядеть в окошко. Неожиданно раздался хохот Дорохина, он показывал в окно, и все потянулись туда: у переезда увидели четырех коров и теленка. Ничего смешного в этом так и не разглядели.

— Дак теленок же там, че вы не видите?

— Ну, и что?

— А помочился и сам же нюхает — вот что. Или не видите?

По одному стали отходить от окошка. Понемногу начали посмеиваться над тем, что ничего смешного нет, а того смех пробирает. И опять в окошко пялились и, в угоду Дорохину, хохотали. Теперь уже хохотали! Пока он не сообразил, что смеются-то, черти, над ним самим: ну, по поводу его смеха, что ли? Ну, над пустяком-то! Дак его и разыгрывают! И стал он злиться и тем, кто смеется, заикаясь, говорил что-то быстро-быстро, наверняка, что-то обидное. Да, но это же вызывало дополнительный смех!..

Южно-Сахалинск объявился неожиданно. Проводник об этом громко известил, и скоро поезд сбавил скорость и стал переходить с одного пути на другой. И, наконец, вот он, деревянный настил перрона и крыша над ним.