Евгений Лукин - Что наша жизнь?

— Туда, Царевич…

Иван заглянул вовнутрь. В трубе ему не понравилось: сыро, грязно, ветошь какая-то валяется. А может, и не ветошь. Может, дохлятина…

— А если поверху?

— Поверху не пройдёшь, — прогудел угрюмый Фома.

— Пройти-то пройдёшь, — дребезжащим тенорком возразил Каныга. — А выйдешь не туда…

Двинулись, пригнувшись, по трубе. Шли почему-то долго. Свет в конце туннеля был почти полностью заслонён широкими плечами Фомы и горбом рюкзака.

— Ты уже не обессудь, батюшка… — бормотал сзади Лыга. — Нет иного пути в тридесятое…

Иван ему не ответил. Задержал, насколько мог, дыхание и брезгливо переступил через ветошь, и впрямь оказавшуюся старой дохлятиной.

Выбрались наконец.

Оглядевшись, Иван присвистнул и первым делом направился к укреплениям. Куда там Белым Волкам с их жалким тыном, скупо увенчанным парой коровьих черепов! Прямо перед оторопевшим ролевиком чернела настоящая крепостная стена из поставленных впритык срубов. Над приземистой подзорной башней шевелился яркий флажок. Хорошо, Иван догадался вовремя взглянуть под ноги: ещё полшага — и точно бы сверзился в ров. А там, между прочим, колья были натыканы.

— Ну, ребята… — только и смог вымолвить он. — Уважаю! И ворота есть?

С виноватым видом Каныга-Лыга развёл руками.

— В стольный град тебе, Царевич, до времени путь заказан. Вот поразишь змеёныша — тогда входи! Хочешь — через ворота, хочешь — стену для тебя размечем…

Три головы… Видимо, та же система, что и у мамонта: три человека связаны в кружок одной верёвкой… А раз можно биться мечом, то все трое — наверняка в кольчугах. Значит — ставка на подвижность. Закрутить их так, чтобы сами в своей верёвке позапутались и друг друга с ног посбивали… Знать бы только, чем они вооружены! Каныга сказал: «Может клюнуть». Надо думать, у каждого — что-то вроде чекана, просто древко подлиннее…

Плохо, что Фоме и Каныге запрещено по игре отвечать на прямые вопросы. Как бы это их половчее спросить?..

— А клюёт — далеко?

— Ежели шею вытянет, на сажень достанет.

Хм… Сажень?.. С древнерусской метрологией у Ивана всегда было неважно.

— И сильно?

— Да не так чтобы… Но клюв, сказывают, ядовит.

Ну начинается! Не колдовство — так яды… Ладно. Клевки будем отбивать щитом.

Безлюдье кругом поражало. Иван даже представить себе не мог, чтобы рядом с городом — и вдруг такая глушь! Ни дачных посёлков, ни дорог — одни пригорки. За каким же, спрашивается, лешим Белые Волки выезжают играть за сотню километров, когда под боком готовый полигон?

Подзорная башня утонула в ковыльных холмах по самый флажок. Вскоре канул и он, заслонённый невысоким корявым деревом. Впереди же выпячивалось покатое взлобье, усыпанное и уставленное белыми камнями причудливой формы. Не то капище, не то обломки дольменов…

— Пришли, Царевич, — известил Фома, освобождаясь от ноши. — Вот за этим взгорком он и залёг…

Иван развязал тесёмки рюкзака и принялся облачаться.

— Убью василиска — а дальше? — полюбопытствовал он, прилаживая поножи.

Коренастый Фома Беренников, осунувшись, смотрел на взлобье, где в беспорядке толпились белые камни.

— Убьёшь — оживут, — мрачно изрёк он, протягивая шлем. — Ты уж постарайся…

Откровенно переигрывал. Последняя фраза прозвучала столь трагически, что Иван почувствовал раздражение. Древнего русича из себя корчит, а у самого ремень дембельский!

— Так и будешь с бляхой расхаживать? — процедил он.

Коренастый Фома заморгал и поспешно схватился за пряжку, словно испугавшись, что сейчас отнимут.

— Пояс-то — не простой… — понизив голос, таинственно пояснил он. — Волшебный! Вишь, звезда жидовская? Червонным золотом за него плачено…

Нет, это не у Белых Волков, это здесь мастера — звери. Они им что же — вообще по-человечески говорить не дают? Ну, такого даже в эльфятнике не было!..

С мечом в руке (ножны он оставил внизу за ненадобностью) Иван, тяжело ступая, взошёл на покатый склон. Фома и Каныга с надеждой смотрели ему вослед.

— Как мыслишь? Одолеет?.. — с тоской спросил Каныга коренастого своего сотоварища. — Вдруг опять не того привели?..

Но Иван этих слов не расслышал.

Василиск… Подумаешь, василиск! Года два назад ему вон с драконом Фафниром довелось сразиться. Ничего, одолел…

Царевич повернулся — и налетел плечом на один из стоячих камней. Камень вскрикнул. Иван отпрянул, но быстро сообразил, что чиркнул по глыбе кольчугой. Тем не менее отважное сердце единоборца приостановилось на секунду. Раздосадованный, он отшагнул назад и, насколько позволяли листовидные прорези шлема, пристально оглядел эту странную надолбу. Камень был нехорош. Какой-то уж больно человекообразный…