— Добрый день, вы сегодня работаете?
— Да, конечно. И всегда вам рады.
Томность голоса необычайная: видно, услуги химчистки так подорожали, что у них дефицит клиентов. И эти сирены хреновы готовы каждого просто заманивать в объятья своего сомнительного сервиса: большие деньги сдерут, а пятна не выведут. Но что там требовать от химчистки химической чистоты, будем снисходительны.
— Так я к вам зайду минут через двадцать.
— Вы на машине?
— Да нет, пешком, я тут неподалеку.
— Минуточку-минуточку. Я сейчас передаю трубку девушке, которая вас встретит.
Что за бред? Какая девушка? А из трубки доносится совсем уж детский голосок:
— Простите, вас как зовут?
Я уже не удивляюсь очевидной неуместности вопроса, к тому же мне вспоминаются стародавние времена, когда приходилось звонить по поручениям разрывавшегося между девушками и свиданиями полустаршего брата, представляясь от его имени, и, словно в память о той эпохе, я произношу: «Алексей».
— Значит, Алексей, вы от троллейбусной остановки поворачиваете налево, третий дом — магазин «Цирцея». Там есть телефон-автомат, около него и встретимся. Как вы будете одеты?
При всей своей тупости я соображаю, что сумку с одеждами лучше оставить дома. А вот деньги стоит взять с собой целиком. И еще нелишним будет побриться. «Как ты думаешь, — спрашиваю у отражения в зеркале, — я номер неправильно набрал — или же там теперь вместо химчистки разместилось нечто иное?» Оно же молчит насупившись, с некоторым оттенком осуждения. Ну, если так, оставляю тебя дома, исполняй тут временно обязанности солидного человека, некогда молодого, а теперь уже стареющего ученого. Телевизор можешь посмотреть. А я пока попробую заглянуть по ту сторону голубого экрана.
Пошатываясь, как тинейджер, впервые хлебнувший портвейна, ступаю по изменившейся в лице весенней улице. Из киоска звукозаписи меня ударяет по ушам недавно реанимированный древний шлягер: «Эти глаза напротив — калейдоскоп огня», тошнотворная мелодия тут же обволакивает мой язык, но я уже облагородил ее легко легшим на этот ритм Бродским: «Жизнь есть товар навынос — пениса, торса, лба. И географии примесь к времени есть судь-ба!»
Почти беззвучно этот текст напевая, подхожу к означенному магазину с телефоном-автоматом. Да, такого свиданья у меня еще не было: двух-трех незнакомок принял было за ожидаемую, но они проходили все мимо. А вот эти глаза напротив меня явно зафиксировали и устремились ко мне через проезжую часть неширокого переулка.
— Алексей? Я по вашу душу, Настей меня зовут.
Глаза при ближайшем рассмотрении зеленые. И — в пандан им что ли? — темно-зеленый кожаный костюм, акцентирующий щедрую и негрубую телесность. Только вот туфли желтые ни к селу ни к городу, но черта ли в них, в туфлях — это все Тильдино воспитание меня обременило ненужными строгими критериями. Семьдесят процентов женщин всегда одеты безвкусно, двадцать пять процентов — то так то сяк, и лишь пять процентов неизменно безупречны. Но стоит ли к самому интересному явлению природы подходить со столь жесткой и искусственной меркой? Женщина со вкусом — продукт утонченной цивилизации, «идущая» ей одежда сливается с телом, делая эту даму в принципе недоступной. А вульгарненькую простушку так и хочется освободить от чужеродной скорлупы и попробовать на вкус. На свой вкус, а не на чей-нибудь там.
Высокая, медноволосая, крепкая. Кобылица молодая — нет, отнюдь не «кобыла», не «лошадь», а именно жеребеночек женского пола. С нею мне вдруг становится спокойно, уютно. Даже интересно, в какие круги заведет меня этот крутобедрый Вергилий.
— Вот, запоминайте, перед этой штуковиной надо повернуть налево, — указывает мне Настя на грязно-зеленый фургон, ржавеющий на вечном приколе. Смотрите-ка, она уже уверена, что я снова сюда приду!
Мы подходим к серой замызганной пятиэтажке, которая мне вдруг кажется подозрительно знакомой. Дежавю? Мерещится или припоминается? Боже правый, это же микрорайон школы, где я работал восемнадцать лет назад, а дом — тот самый, куда я приходил однажды «разбираться» с беспутной мамашей моей четвероклассницы Иры Гореловой! Нет, только не это! Но и подъезд первый, и этаж неумолимо первый, как тогда, — только дверь другая, черная, металлическая, однако опять же вторая слева. «Что-то не так? Вы плохо себя почувствовали?» — справляется чуткая Настя, но не признаешься же ей, что ты просто струсил, самым банальным образом.
Читать дальше